Достойное общество - читать онлайн книгу. Автор: Авишай Маргалит cтр.№ 45

Институционализированный снобизм может находить выражение, к примеру, в престижных клубах, вход в которые определяется особыми социальными кодами, а также модными приглашениями на гламурные мероприятия, которые сами по себе представляют отдельный социальный институт. Те, кто лелеет надежды попасть в подобного рода места, обречены терпеть насмешки и оказываться в неловкой ситуации, в очередной раз не оказавшись среди приглашенных или по крайней мере среди тех приглашенных, которые идут в расчет. Однако все это – социальные игры, выигрыш в которых измеряется в категориях социальной чести. В результате такого рода игр ты можешь оказаться вне той или иной замкнутой группы, но не вне человеческого сообщества в целом. Тем не менее в тех случаях, когда снобизм пропитывает все общество насквозь, именно снобистские группы начинают задавать в нем тон. Иными словами, обычное снобистское общество не является унижающим в себе и по своей природе, но в конкретных социальных и культурных контекстах оно вполне в состоянии взращивать и поощрять унижение, причем не только индивидуальное, но и институционализированное.

Давайте теперь рассмотрим противоположное соображение, которое может пролить свет на историческую и социальную роль снобистского общества, а также на становление понятий уважения и унижения, критически важных для понятия достойного общества. Настало время высказаться в пользу снобизма или по крайней мере в его защиту – как необходимости, отказываться от которой не следует.

Норберт Элиас писал, что современный человек сформировался в результате целой серии микроскопических изменений, которые со временем превратились в одно значимое изменение ³⁶. Эти постепенно нарастающие изменения включали понятия брезгливости и стыда, и начиная с эпохи Возрождения они постепенно выходят на первый план. Они проявляют себя в привычках, связанных с едой и питьем, в одежде и прическах и в особенности в строгом контроле за собственным телом и его выделениями. Некоторые из этих изменений проявились в создании интимных пространств – спален, туалетов, ванных комнат. Все эти изменения сформировали концепцию приватного «я», которое мы теперь пытаемся уберечь от унижения. Каждый из этих шагов на пути перемен кажется незначительным, но результаты их совместного действия оказались далекоидущими. В Средние века люди плевали на пол, потом начали растирать плевок ногой, затем стали пользоваться плевательницами, и, наконец, сегодня любой плевок в общественном месте воспринимается с осуждением. В цивилизованном обществе всякий, кого застанут в акте плевка, должен ощутить замешательство и стыд. Точно так же люди сперва вытирали нос рукавом, потом левой рукой, затем двумя пальцами и, наконец, носовым платком. Каждый такой шаг сам по себе почти незаметен, но конечным результатом становится контроль над телесными выделениями – как прелюдия к созданию раздельных публичного и приватного пространств. Привычки, в основе которых лежит контроль над собственным телом как прелюдия к «капиталистическому контролю» над ним, выдумали не буржуа. Источником этих поведенческих моделей был королевский двор, насквозь пропитанный снобизмом (вместе с его филиалами, домами аристократии), тогда как верхи среднего класса, которые изо всех сил пытались причаститься высшего общества, старательно имитировали светские манеры. Следующим эти манеры принялся копировать нижний средний класс, и в конечном счете они просочились в самый низ, к тем представителям рабочего класса, которые были заинтересованы в вертикальной мобильности. И социальной функцией этих манер всегда было создание классовых различий. Нет нужды выстраивать сложные допущения касательно «латентных функций». Суть ясна, и ее можно проиллюстрировать историей о том, как люди пользовались вилкой. Этикет был выдуман для того, чтобы полагать разницу между людьми и воздвигать между ними барьеры. Однако помимо этого он создал представление о социальном пространстве и о его границах, внутри которых обретается частный человек. Аристократов нимало не беспокоило, если слуги видели их голыми в спальне, поскольку взгляды слуг в расчет не шли, тогда как сегодня мы испытываем замешательство, если посторонний человек видит нашу разобранную постель. Спальня превратилась в этакий приватный храм, посвященный конкретному частному человеку. Распределение пространства между публичным и приватным секторами, так же как разграничение тела на те зоны, которые можно показывать другим людям, и те, которым надлежит оставаться сокрытыми, играют важнейшую роль в формировании концепции частного человека через понятие приватности. Не все вышеизложенное можно найти у Элиаса, но в любом случае эти рассуждения следуют предложенной им логике. Манеры – орудия сноба. Сноб возводит этикет на уровень этики. Манеры, как уже было сказано выше, формировались с одной-единственной целью: не допускать людей в избранное общество достойных. Но даже если такова была цель их создания и даже если конкретный сноб отдавал себе в этом отчет, с исторической точки зрения манеры внесли решающий вклад в развитие понятия частной жизни, которая в конечном счете привела к понятию частного человека. И в конечном счете именно эти понятия формируют базис современных представлений о человеческом достоинстве и об унижении.

Изысканные манеры действительно представляют собой общеизвестное оружие снобов, но отнюдь не единственное. «Старорежимный» снобизм может, напротив, являть себя через грубые, фамильярные манеры, точно так же рассчитанные на то, чтобы держать на подобающем расстоянии людей сторонних, которые, не будучи знакомы с подобными манерами с детства, просто не могут позволить себе аналогичную степень фамильярности и грубости.

Концептуальная значимость этой последней позиции отчасти заключается в том факте, что она корректирует общий подход – с поправкой на концепцию тривиального. Появление каждого нового элемента в манерах того или иного общества есть факт тривиальный и случайный в себе и по своей природе. Но кумулятивным результатом последовательности такого рода мелких шагов становится значимое социальное изменение. Даже в математике всякое доказательство состоит из отдельных шагов, каждый из которых основан на одном и только одном правиле дедукции и, следовательно, является тривиальным, однако доказательство в целом может при этом оказаться весьма нестандартным. Как я уже сказал, нас не должна сбивать с толку тривиальность тех мотиваций, что лежат в основе снобистского общества: это может увести нас в сторону от значимых социальных оснований современных концепций приватного и публичного, чести и унижения. Впрочем, если вернуться к нашей главной области интереса, то даже в том случае, если мы полностью соглашаемся с историческим подходом Элиаса, он не может служить основанием для того, чтобы оправдывать современное снобистское общество как общество, в котором внешняя формализация поведения служит для поддержки практик социального исключения. Если когда-то подобное общество имело смысл для развития концепции достойного общества, то теперь никакой необходимости в нем нет.

Братство

В триаде из свободы, равенства и братства последняя составляющая привычно сохраняет молчание. Трудность, с которой мы сталкиваемся, пытаясь эксплицировать термин «братство» и превратить его в некий внятный социальный идеал, заслуживающий самостоятельного рассмотрения, в значительной мере проистекает из того факта, что братство является одной из предпосылок для других двух ценностей, но само по себе очевидных предпосылок не имеет. Моделью для братских отношений, как то вытекает из самого термина, являются отношения между ближайшими родственниками, у которых при этом есть хотя бы один общий родитель. Это отношения безусловной принадлежности. Трудность, конечно же, заключена в идее, что анонимное массовое общество может иметь под собой такого рода семейные основания. Скептическое отношение к братству сродни скептическому отношению к фантазиям Эмерсона о том, что каждый человек может стать любовником каждого другого человека.