Золотой момидзи - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Митов cтр.№ 4

Майор, вместе с другими офицерами японской армии, в июле 31-го года выехал сначала в Англию, а затем, через месяц увлекательного путешествия по Европе, пароходом Русско-Балтийской компании прибыл в августе в Петроград.

Для выходца из японской глубинки, ранее никогда не покидавшего Японию, эта поездка стала переломным этапом всей жизни. Очутившись в русской столице на Неве, он был поражён красотой каменных дворцов, чёткой планировкой улиц, величием и обилием памятников и мостов. На фоне этого великолепия деревянные двухэтажные домишки Токио, его запутанные и узкие улочки представились убогими и жалкими. Однако от этого сравнения чувство любви к маленькой Японии у молодого офицера, воспитанного в канонах самурайских традиций, только усилилось.

Получив у военного атташе при посольстве Японии в Петрограде направление для прохождения стажировки в Его Величества гвардейский сапёрный полк, майор рьяно приступил к решению разведывательных задач.

Трудностей на этом поприще было много. Но твёрдый характер, привычка не бояться сложностей и умение концентрироваться на главном позволили быстро освоиться в необычной обстановке.

Прежде всего он нанял частного преподавателя русского языка и за три месяца достиг значительных успехов в его освоении. Хотя знания грамматики ему постоянно не хватало, языковые пробелы с лихвой восполнялись широтой установленных контактов среди русского офицерского корпуса.

Высокий, тогда ещё худощавый, майор с азиатской внешностью, забавно коверкавший русские слова, привлекал к себе повышенное внимание петроградского общества. Его квартиры, сначала на Гороховой в доме № 6, а затем в доме № 10 по Сапёрному переулку, охотно посещали высшие чины Русской гвардии, стремившиеся познать таинства и экзотику восточной культуры. Мода на неё в тот период охватила не только военных, но и всю русскую публику.

В России существовал, как, впрочем, и в других европейских странах, некий искажённый образ Японии. Большое влияние на её восприятие оказали деятели искусства. После выхода этой страны из изоляции в Европу потоком хлынули японские гравюры и изделия декоративного ремесла, о которых европейцы знали лишь понаслышке.

Увлечение восточным искусством было кратковременным, но сильным. Но всё же слова «Восток» и «Япония» оказывали своё магическое влияние, прежде всего на тех русских европейцев, которые ранее никогда не бывали в странах Востока. Который сам по себе обозначается столь неопределённо…

Для них Гиити вскоре стал Гиити Нобускевичем Танакой — так на русский лад они трансформировали в отчество имя отца будущего генерала. Танака охотно откликался на своё новое прозвище, логично полагая, что это поможет ему вжиться в местную среду, понять психологию русского человека. С этой же целью он каждое воскресенье посещал литургию в православной церкви, однако в русскую веру так и не перешёл.

Среди приятелей обрусевшего японца значился и командир полка, будущий командующий русской армией в Маньчжурии полковник Куропаткин Алексей Николаевич. Общение с ним позволило Танаке глубже уяснить уровень стратегического мышления высшего командного состава царской армии.

Свои наблюдения и выводы вернувшийся в Японию поездом по Транссибирской магистрали уже подполковник Танака подробно изложил не только в служебном отчёте, но и в специально написанном очерке «Воспоминания». В нём красочно обрисовал быт и нравы русского офицерства, в том числе встречи и беседы с перспективным Куропаткиным.

Склонного к анализу подполковника оставили в «русском» отделе Генштаба императорской Японии, поручив разработку плана ведения войны с Россией.

Успешное завершение русско-японской военной кампании, в которой Гиити Нобускевич принимал непосредственное участие в качестве начальника штаба японского Экспедиционного корпуса в Корее, послужило стартом его блестящей карьеры в военном ведомстве.

Вокруг Танаки сформировалась целая команда преданных лично ему офицеров и генералов, что в последующем позволило будущему военному министру возглавить одну из основных японских политических партий — Сэйюкай и получить в 1927 году премьерское кресло.

Из приятных петроградских воспоминаний генерала вывел адъютант, учтиво проникший в кабинет с подносом утреннего зелёного чая. Молча поставив чайный прибор, он, так же, без слов, положил на стол список ожидавших приёма сотрудников аппарата штаба. Склонность генерала к немногословию была хорошо известна подчинённым…

— Генерал Яманаси уже у себя? — поинтересовался у адъютанта Танака. — Начало приёма отложим на один час. Пригласите ко мне уважаемого Яманаси-сан.

Танаку продолжало беспокоить газетное сообщение о кредите Иокогамского банка, и он решил посоветоваться со своим заместителем и близким доверенным лицом — генерал-лейтенантом Хандзо Яманаси.

К нему — худощавому, с тонкими, почти европейскими чертами лица уроженцу префектуры Коти, генерал испытывал неподдельную симпатию.

Обладающий острым, проницательным умом и утончённой хитростью, Яманаси как бы компенсировал отдельные недостатки натуры самого командующего, сохранявшего своеобразный крестьянский, прямолинейный до упрямства, склад мышления и характера.

Были и другие причины поддерживать близкие отношения с этим генералом.

Включив Яманаси в свою команду, Танака через него получил доступ к финансовому Олимпу островной империи — его сослуживец имел влиятельных покровителей в Министерстве финансов и Центральном банке Японии.

— Проходи, Хандзо-кун, — дружески приветствовал генерал своего заместителя, — угощайся чашечкой зелёного чая.

Взаимно справившись о здоровье, и кратко обменявшись впечатлениями от созерцания расцветшей сакуры, оба генерала уселись в удобные кресла за небольшим приставным столиком.

Яманаси, как подчинённый, не спешил уточнить причину своего столь срочного утреннего вызова. Полагал, что отложенный плановый приём, о чём ему успел доложить адъютант командующего, вызван какими-то важными обстоятельствами, и нет смысла торопить начальника.