Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории - читать онлайн книгу. Автор: Адель Алексеева cтр.№ 113

Влезли в огромный грузовик. Грузовик полетел куда-то в темноту. Впереди сквозь пыль тускло мелькали огни. Там он. Где? Как? Под какой крышей? За какой проволокой?

Грузовик круто заворачивал по неровной дороге. Все наваливались друг на друга. Впереди, там, где мелькали огни, зло лаяли собаки. Выехали из темноты. Шахта, террикон. Поехали вдоль высокой каменной стены, освещенной сверху. Начинался поселок. Спрашивать не хотелось. Вокруг чужие, черные люди, закутанные от холода. Замелькали низкие хаты. Как бы слипшиеся друг с другом, они внезапно вырастали из темноты и так же внезапно исчезали. На шахтах горели дежурные огни, тускло освещая колю чую проволоку и вышки по углам. На улицах никого не было. Поселок Старый Джезказган спал.

Остановились на большой неосвещенной площади. На каких-то буграх. Все быстро слезли и исчезли в темноту. По площади бродила огромная лохматая собака и человек. Мне показали гостиницу – одноэтажный домик на другом конце площади. Туда направились еще двое. Постучались. Нас сразу впустили.

Пахнуло каким-то необыкновенным уютом сразу в передней. Ярко горела лампа. Было тепло и тихо. На столе стоял самовар, покрытый чистой марлей. Вышла заведующая, высокая, стройная немолодая женщина и какой-то заспанный паренек. Нас стали спрашивать, откуда, зачем. Те двое оказались молодыми специалистами, направленны ми сюда на работу из Киевского политехнического института. Когда я сказала, зачем приехала, заспанный паренек вдруг встрепенулся и спросил фамилию. Назвала. Заведующая повела молодых специалистов на свободные койки, а мне велела ждать. Я подумала: «Если не пустят, попрошу переждать до утра в передней». Паренек чем-то напоминал брата Михаила и был этим приятен. Он сказал, услышав фамилию:

– Как будто бы знаком. Он расконвоирован?

– Не знаю.

– Да-а… Он не в третьем лаготделении?

– Ничего не знаю. Знаю только почтовый ящик и еще, что он был фельдшером. Буду завтра искать.

Ничего, найдете, – подбодрил паренек. Вернулась заведующая. Постояла, подумала и велела идти в ту же комнату, куда ушли те двое. Комната маленькая, узкая, три койки, стол и стул. Чисто. Светло. Стеклянная дверь на бал кон наполовину забита фанерой наглухо, так что на месте дверной ручки была приделана розетка. От нее шел шнур к репродуктору, который лежал на полу около кровати и издавал какие-то дребезжащие звуки.

Молодые специалисты – муж и жена – возились с чемоданами и были всецело заняты ими.

На часах в передней пробили два часа – местное время. Значит, в Москве, бьет сейчас на Спасской башне 12.

Я умылась, разделась, легла. Теперь спать, спать! Выспаться, а завтра – действовать! Пробовала представить себе, куда я приехала. Ощутить, что он где-то близко, совсем рядом. Что мы дышим одним воздухом. Что, может быть, завтра увидимся.

Но сердце – маленький сухой комок – не чувствовало ничего.

28 августа 1951 года.

Утром проснулась от громкого разговора. Молодые завтракали, болтали. На меня не обращали никакого внимания. Я быстро встала за их спинами, оделась. На душе – гнетущая, непонятная тяжесть. Перевязала ссадины на руке, ноге, подбородке, еще не зажившие после падения с велосипеда, и вышла в переднюю. Появился паренек и сказал, что надо идти к Зинке в амбулаторию. Она знает. Только собралась идти, как вошла вчерашняя заведующая – милая, простая в большом белом халате на плечах. Посоветовала сходить лучше в другую гостиницу, недалеко отсюда, к врачам, которые работают в зоне. А Зинку никакую не спрашивать. Пошла к врачам. Врачи уже ушли. Значит, надо возвращаться, пробовать через Зинку.

Симпатичный паренек фамильярно поговорил с Зинкой по телефону, поблагодарил ее и велел мне идти с ним. Он был в грязной коричневой спецовке. Рука перевязана бинтом.

Чем-то он к себе притягивал – своей деловитостью, добродушной развязностью, непосредственностью. И уж больно похож на брата Михаила, здесь, в глуши, далеко от дома.

– Ваш муж расконвоирован. Он живет отдельно. Вы можете с ним хоть целый день сидеть.

Сердце ухнуло. Этого не может быть! Тут какая-то ошибка.

Паренек зашел в амбулаторию перевязать руку, сказал подождать. Стою, думаю – ждать или не ждать? И ре шила уйти от паренька, найти третий лагпункт, о котором вчера ночью упоминалось в гостинице.

Никто не знал, где он находится. Посылали в разные стороны. Шла по дороге, на которую указывало большинство. Тут и дороги толком не было. Глиняные низкие хаты лепились довольно беспорядочно. Отдельно стояли одноэтажные и двухэтажные каменные дома. За домами пустыри, огороженные колючей проволокой.

Дошла до переезда железной дороги. По ту сторону железной дороги высилась черным корпусом шахта.

Может, Андрей где-нибудь здесь? Никого не видно. Оглянулась – паренек догоняет.

– Что же вы ушли? Я все равно иду туда.

Он, не останавливаясь, пошел дальше.

– Сейчас сделаем так. Я пройду в зону. У меня есть пропуск. Я механик. Все узнаю, а вы ждите.

Перешли переезд. Мимо шахты. Он назвал шахту своей, номер 43. Против шахты, через дорогу расстилалось огромное пространство за двумя рядами проволоки. Везде пусто. Работы еще не начались.

– Меня зовут Семен. А вас?

Некоторое время шли молча.

Потом он стал говорить, что свидания не дают, но если кто приезжает, что, правда, бывает редко, то иногда устраиваются. Вдали показалась высокая каменная стена с вышками. Прошли мимо собачника. Страшные, колоссальные собаки-волкодавы лежали и ходили на цепи. Увидев нас, некоторые вяло залаяли.

Осталось перейти площадь, а там – вход в зону, вахта 3 лагпункта.

– Ты меня не знаешь, – сказал Семен, – я иду по-своему делу, ты – по-своему.

Я была немного сбита с толку. Зависимость от этого человека сковывала волю. И, несмотря на его доброжелательность, это было почему-то неприятно. Подсознательно чувствовала, что начинается какая-то вынужденная ложь – от этого коробило. Я уже не знала, что говорить, что отвечать, если спросят.

Семен побалагурил с солдатами на вахте и ушел. На меня никто не обращал внимания. Как же лучше спросить? Где мне найти Трубецкого? – наконец решилась прямо. Один из них весьма равнодушно направил меня в управление лагеря, в спецчасть. Объяснил куда. Пошла, чтобы не си деть. Пошла вдоль каменной стены. В стене каждые 50 мет ров башни. На башнях пулеметы (пулеметов не было, были часовые с автоматами. – А. Трубецкой.). Поверху в несколько рядов колючая проволока.

Это и была зона. А вокруг на сотни и сотни километров простиралась выжженная солнцем степь. Что такое зона, я еще плохо себе представляла.

Долго шла вдоль стены по тропиночке, обогнула ее и сразу за углом увидала управление.

Было 9 часов утра. Решила пойти прямо к начальнику лагеря и все ему рассказать. Его не оказалось. Заглянула в спецчасть – из начальства тоже никого.