Там, где нет места злу - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Грэм cтр.№ 69

— Как можно быть таким жестоким! — всхлипнула Хетти.

Эвадна покачивала ее, прижав к себе.

— А не помолиться ли нам за нее, Хетти?

— Что?

— Это может помочь.

Хетти была как-то не уверена. «И неудивительно, подумала Эвадна. Бедняжка прожила нелегкую жизнь. Не сразу и вспомнит, за что ей благодарить высшие силы».

— Ну что ж, если вы так считаете. — Хетти начала неуклюже подниматься со стула, но Эвадна мягко удержала ее:

— Нет-нет, не обязательно вставать на колени. Господу важно не это, а наша искренность.

— Но я не знаю, что говорить.

— Не надо ничего говорить. Просто представьте себе Энн, осиянную Божественным светом. И сосредоточьтесь на нем.

Эвадна начала молиться. Хетти усердно представляла себе Энн в лучах Божественного света. У нее получался нимб, как на иллюстрациях к Библии, которые она видела давным-давно, когда ходила в воскресную школу. Что до света, самый яркий источник его, который она могла себе представить, был галогеновый фонарь в саду викария, и он показался ей вполне уместным в данном случае.

Шесть маленьких шерстяных холмиков хранили молчание. Никто из них не осмеливался даже поскрести пол или зевнуть. Пекинесы Эвадны привыкли к таким моментам и прекрасно знали, как надо себя вести.

__________

К шести тридцати вечера Барнаби уже почти два часа сидел, запершись в своем кабинете. Дежурка казалась ему чересчур шумной и беспокойной, даже когда ничего особенного не происходило, а ему сейчас требовалась тишина. Ему нужно было остаться одному и подумать. Изредка заходил сержант Трой с информацией или чашкой крепкого колумбийского кофе.

Полчаса назад он принес очень даже удовлетворительный отчет криминалистов по «хамберу» Лоуренсов. Черная блестящая ацетатная нить прицепилась к потертому коврику, выстилающему багажник. Обнаружились и фрагменты гравия с налетом белого вещества, оказавшегося садовой известью. В этом не было ничего особенного. Несомненно, Энн Лоуренс не раз и не два возила мешки с известью из садового центра, но если гравий окажется идентичен тому, что остался на обуви велосипедиста, это будет уже кое-что.

Вся беда в том, что нет у них обуви велосипедиста. Ни обуви, ни одежды, ни велосипеда. Поиски пока не дали результатов. Но, учитывая стесненность во времени, все это он должен был оставить где-то неподалеку от деревни.

Как только стали поступать звонки о человеке в черном, два офицера были отправлены на квартиру Джексона для поисков одежды и сумочки Энн Лоуренс. Ни того, ни другого они не нашли. Следовательно, Джексон держал сменную одежду либо в рюкзаке, либо там, где планировал оставить велосипед. Сумочка не могла просто исчезнуть. Вскоре после того, как копы покинули квартиру, в участок позвонил Лайонел Лоуренс с бессвязными жалобами на полицейский произвол.

Старший инспектор в своих размышлениях продвигался осторожно, шаг вперед — два шага назад, и был рад прерваться, когда в дверях возник его подручный, на этот раз с дымящейся кружкой крепкого чая и пачкой печенья. К счастью, это оказалось печенье «К чаю», совершенно безвкусное, насколько он помнил. Не подходящее ни к чаю, ни к чему другому.

— Вы же знаете, сержант, что я считаю калории.

— Да, шеф. Просто на ланч вы взяли только салат. Вот я и подумал…

Барнаби царственным взмахом руки отверг яркую пачку и спросил, что нового.

— Наш человек в Ферн-Бассет сообщает, что Джексон пока носа не высовывает из дома. Сейчас на дежурство заступил сержант Беннет. Как долго нам разрешат наблюдать за домом, сэр?

— Результаты должны быть через тридцать шесть часов после начала наблюдения, самое позднее.

— Как думаете, он их засек?

— Через стенку дома?

— С этим ублюдком… я ничему не удивлюсь. А, да, привезли то видео.

— Почему же ты мне не сказал?

— Вот, говорю.

Сержант Трой едва успел прижаться к распахнутой двери — Барнаби с кружкой в руке тут же рванул из кабинета. «И стоило так заводиться», — подумал Трой, умолчав об этом из человеколюбия. Ребята уже посмотрели видео, так что никто не ляпнет при начальнике, что оно совершенно бесполезно. Моргнуть не успеешь, а этого гада уже и след простыл.

— Давайте включайте! — Барнаби сел, нетерпеливо наклонился вперед, упершись руками в колени, и уставился на дисплей.

Пошло изображение. Серо-голубые фигуры людей, нагруженных сумками или толкающих тележки, апатично шаркали по тротуару. Две девочки прошли мимо, держась за руки и хихикая. Отец вынес на плечах малыша. Никто, судя по всему, не понимал, что их снимает камера. Потом на экране появилась черная вспышка — и тут же пропала.

— Что это было? — растерялся Барнаби.

— Наш велосипедист, — сказал Трой.

— А, ч-черт! — Плечи старшего инспектора опали. — Ладно, отмотайте назад и нажмите на «стоп».

Они изучали поджарого субъекта, сжимающего руль краденого велосипеда. Велосипед был наполовину на тротуаре, наполовину на дороге, когда тот изготовился запрыгнуть в седло. Даже на стоп-кадре и даже со спины было видно, что это атлетического склада человек с развитой мускулатурой.

— Рост и сложение как у Джексона, — заметил инспектор Картер.

— Да уж, конечно, как у него! — зло ответил Барнаби и с шумом отодвинул стул. — Потому что, черт возьми, это он и есть!

— Увеличим изображение, сэр? — спросила сержант Брирли.

— Можно, хотя не вижу, чем это нам поможет.

— Если бы он только смотрел в другую сторону, — вздохнул сержант Григгс. И добавил: — Дьявольски везет этому мерзавцу.

— Рано или поздно везение кончается, — проворчал Барнаби, — любое. Даже дьявольское.

Луиза не сказала брату о том, что была в больнице. Не то чтобы она решила это скрывать, просто помнила, что разговоры о нападении на Энн неизменно вызывали вспышку гнева, которая плавно переходила в обличительную речь против полиции, постоянно преследующей Жакса. А момент, когда она могла просто и естественно упомянуть об этом, давно прошел. Она приехала домой восемь часов назад.

Тем не менее Луиза отозвалась на обращение, которое слышала по телевизору во время ланча. Позвонила из автомата на рыночной площади около почты и описала велосипедиста, не сказав, что узнала его. Она не могла заставить себя сделать это, даже оставаясь анонимной. А так как она не готова была идти дальше и лично опознавать его — отчасти из страха, но главным образом из опасения причинить боль Вэлу, — ее признание оказалось бы совершенно бесполезно. Ей было стыдно, воспоминания о блоке интенсивной терапии жгли и саднили. И Луиза знала, что расскажет все, если Энн умрет, чего бы это ни стоило. Но, конечно, больше всего ей хотелось бы, чтобы Энн выздоровела и сама рассказала полиции, кто на нее напал.