Социальный интеллект. Новая наука о человеческих отношениях - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Гоулман cтр.№ 138

Бо́льшую часть человеческой истории жестокий антагонизм, сеявший ненависть между группами, сдерживался чисто технически: из-за качественных и количественных ограничений, свойственных прежним средствам уничтожения, ущерб был относительно невелик. Однако в XX веке технологии и организационная эффективность многократно повысили разрушительный потенциал такой ненависти. Поэт того времени, Уистен Хью Оден, весьма категорично пророчествовал: “Мы должны полюбить друг друга или умереть”.

В этом суровом взгляде отразилась неотложность проблемы, вызванной вышедшей из-под контроля ненавистью. Но ведь мы не обязаны расписываться в собственной беспомощности. Ощущение экстренной необходимости борьбы с угрозой может послужить коллективным “будильником”, напоминающим нам, что главной задачей наступившего столетия будет расширение круга тех, кого мы считаем “Нами”, и сокращение числа тех, кого называем “Они”.

Новая наука о социальном интеллекте предлагает нам инструменты, которые позволят нам шаг за шагом раздвинуть эти границы. Самое главное, мы не должны мириться с разделением, порождаемым ненавистью. Вместо этого нам нужно расширять зону действия нашей эмпатии, чтобы понимать друг друга, несмотря на различия, и преодолевать сложившееся разделение. Нейронные сети социального мозга объединяют всех нас на уровне общей человеческой сущности.

Нижний путь работает автоматически, независимо от нашего сознания и очень быстро. Верхний путь управляется произвольно, сознательными усилиями и работает медленнее. Эта дихотомия в том виде, в каком я ее применяю, помогает понять разницу, сказывающуюся на нашем поведении, однако такой подход чрезмерно упрощает невероятно сложную систему переплетенных нейронных путей головного мозга ^[759].

Нейронная специфика обеих систем до сих пор не выяснена и оживленно обсуждается. Полезный промежуточный итог этих дебатов подвел Мэттью Либерман из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Он назвал систему автоматических действий X-системой (наряду с другими нейронными областями в ее состав входит миндалина), а систему контролируемых сознанием действий C-системой (в нее входят, в частности, передняя поясная кора и участки префронтальной коры) ^[760].

Эти обширные системы работают параллельно, смешивая автоматические и контролируемые функции в разных соотношениях. Например, читая, мы осознанно решаем, на что смотреть, и намеренно задумываемся о смысле прочитанного – так мы обращаемся к компетенциям верхнего пути, – а в то же самое время множество автоматических механизмов выполняют бесчисленные вспомогательные действия, включая распознавание образов букв, их значений и расшифровку синтаксиса. На самом деле, вероятно, и нет психических функций, определяемых исключительно верхним путем, но вот тех, что контролируются нижним, несомненно, неисчислимое множество. В действительности то, что я описываю здесь как дихотомию – верхнего и нижнего путей – представляет собой непрерывный спектр.

Типология этих двух путей сводит два измерения – когнитивных/аффективных и автоматических/контролируемых процессов – в одно, порождая категории “автоматические аффективные” и “контролируемые когнитивные” процессы. Случаи намеренного переживания эмоций (такое бывает, например, у актеров, умеющих по желанию вызывать у себя ту или иную эмоцию) выходят за рамки нашего обсуждения ^[761].

Автоматические процессы нижнего пути, похоже, представляют собой пассивный режим работы мозга и не затухают ни днем, ни ночью. Верхний путь обычно вступает в игру, когда прерываются эти автоматические процессы – из-за непредвиденного события, ошибки или целенаправленного перехода к напряженным размышлениям, если нам надо, например, принять трудное решение. Если все это действительно так, то получается, что поток наших мыслей по большей части течет автоматически, решая рутинные задачи, а когда нам надо что-то хорошенько обдумать, выучить или исправить, за дело берется верхний путь.

Но если мы таким образом заставим верхний путь действовать, он сможет в определенных пределах подавить нижний путь. И вот эта самая способность дает нам право на выбор.

Для того чтобы в головном мозге возникла и закрепилась какая-то новая нейронная система, она должна обладать несомненной ценностью для своего носителя, то есть повышать его шансы дожить до передачи этого нейронного нововведения потомству, и так – из поколения в поколение. Одним из подобных приспособительных признаков на заре становления приматов была жизнь в коллективе. Все приматы живут среди себе подобных, которые могут помогать удовлетворять жизненные потребности, умножая тем самым ресурсы, доступные каждому отдельному члену группы – и наделяя высочайшей ценностью гладкие социальные взаимодействия. Социальный мозг, по-видимому, относится к адаптивным природным механизмам для решения проблемы выживания в коллективе.

Что имеют в виду нейробиологи, говоря о “социальном мозге”? Идея о том, что мозг состоит из дискретных частей, каждая из которых независимо от других отвечает за решение какой-то задачи, представляется столь же архаичной, как френологические карты XIX века, наделявшие разнообразными значениями шишки на черепе. На самом же деле узлы нейронных сетей, ответственных за решение той или иной задачи, не сконцентрированы в каком-то одном месте, а широко распределены по мозгу, и чем сложнее задача, тем бо́льшую часть мозга охватывает такая сеть.

Зоны мозга соединяются друг с другом в системы головокружительной сложности, поэтому термины типа “социальный мозг” всегда по сути будут фикцией, правда, фикцией полезной. Исключительно ради удобства ученые рассматривают сыгранные нейронные ансамбли, которые взаимодействуют при выполнении определенной функции. Так, центры, отвечающие за движения, концептуально объединяют под названием “двигательный мозг”, а центры, обеспечивающие ощущения, – под названием “чувствительный мозг”. Некоторые “мозги” соответствуют более компактным анатомическим областям. Таков, например, “рептильный мозг”, который представлен нижними структурами головного мозга, управляющими автоматическими функциями и столь древними эволюционно, что мы делим их с рептилиями. Эти эвристические ^[762] ярлыки особенно полезны, когда нейробиологи хотят сфокусировать внимание на высоких уровнях организации головного мозга – на модулях и сетях нейронов, которые согласованно трудятся над обеспечением специфической функции.