Взлет разрешаю! - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Корчевский cтр.№ 43

Потом Павел отложил инструкцию, пошел к механикам. Объяснили, показали, ознакомили на «железе». В кабине посидел, ознакомился с приборной панелью. У Ту-2 интересная особенность. У самолета нижняя часть носа остеклена. В случае парашютирования часть его сбрасывается, получается удобный большой люк для прыжка. Хотя для покидания самолета боковые секции фонаря сбрасываются, пилот и штурман могут выбраться наверх. Расположение пилота впереди слева, штурмана – позади и справа. Пожалуй, был у Ту-2 недостаток – плохой обзор с места штурмана. Пилот мог смотреть в стороны, вперед, вниз, а штурман только по сторонам и через прицел вниз, имея малый угол обзора.

Следующим днем вывозной полет. Павлу с самолетом в воздухе ознакомиться надо, а командир эскадрильи должен убедиться, что пилот достаточно уверенно владеет техникой пилотирования именно данного типа самолета.

Павел особенно не волновался. За штурвалом уже четыре года, освоен не один тип самолетов, от СБ и ПЕ-2 до «Дугласа». По летным характеристикам и поведению – в воздухе или при приземлении, при бомбардировке, они отличаются. Но с каждым годом становятся совершеннее.

Комэск занял место штурмана, Павел за штурвалом.

– Так, задача простая, – сказал комэск. – Взлет, набор высоты, коробочка и посадка.

Упражнение для начинающих. Однако жизнь за излишнюю уверенность бьет жестоко. Павел взлетел свободно. Самолет сам на разбеге начал поднимать хвост, помочь взлететь – легким движением штурвал на себя и уже шасси оторвалось от земли, можно убрать. Самолет без бомбовой нагрузки легко набирал высоту. Полетная карта изучена, характерные особенности местности запомнил, сейчас на карту в планшете, что на правом колене, не смотрел. Первый разворот, второй, четвертый. Комэск большим пальцем правой руки вниз показывает. Жест понятный – снижаться и садиться. Павел прибрал обороты моторам, рев моторов стих, по приборам высота падает, да и визуально уже заметно. Скорректировал курс, точно выходил на взлетно-посадочную полосу. Высота триста. Повернул кран выпуска шасси. Один легкий толчок, второй. На панели приборов обе лампочки горят, шасси вышли. Краем глаза видит, как комэск кивнул одобрительно. Пока все идет ровно. Но посадка – самый сложный элемент полета. Чаще всего летные происшествия и катастрофы приходятся именно на этой завершающей фазе полета.

Уже коснулся колесами основных стоек земли, самолет побежал по ВПП. И тут сработал навык, доведенный до автоматизма, но на другом типе воздушного судна, где третья точка шасси была носовая, как на «Дугласе». Мягко, плавно на тормоза нажал, самолет стал терять скорость, опускаясь на нос. С мгновения на мгновение носовое колесо должно опереться о землю. А опоры нет, а есть громкий, истошный вопль комэска:

– …твою мать! Отпусти тормоз и опускай хвост!

Поздно! Инерцию восьми тонн мгновенно не остановить. Ту-2 задел нижним остеклением кабины землю. Скрежет, пыль, мгновенно наполнившая кабину через выбитые стекла, потом сильные удары. Это концы правого винта зацепили землю. От возможного возгорания или повреждения мотора Павел выключил зажигание, перекрыл кран подачи бензина. Потеряв половину тяги, самолет приподнял нос и грохнулся на дутик, как называется хвостовое колесо.

Самолет тянуло вправо. Павел парировал увод педалями, кое-как зарулил на стоянку. Стыдуха! Нелепую посадку видел весь полк. И экипажи, собравшиеся у штаба, и наземный персонал. Сначала были в ступоре, ожидая, что новичок перевернет самолет на кабину. Потом оживленно стали обмениваться мнениями. Никто о Павле доброго слова не сказал.

– Это же надо так аппарат о землю приложить!

– У него точно налет есть? По навыкам – как только что из летной школы.

Павел сидел ни жив, ни мертв. Комэск отстегнул ремни.

– Ну спасибо, что не угробил! К полетам не допускаю, будешь выпускающим.

На этой должности служили по очереди. Фактически – стартер, флажком даст сигнал на взлет или солдатам из БАО – убрать посадочное «Т» или изменить его конфигурацию. Боевых летчиков на такое место не ставили. Пилот летать должен, а не размахивать флажками.

Комэск выбрался из кабины и ушел не оборачиваясь. К самолету подошли техники и механики, стали осматривать повреждения.

– Винт на замену, на складе есть.

– А остекление возьмем с поврежденной «тушки», ее все равно под списание. День-два и восстановим.

Павлу из кабины выбираться не хотелось. Стыдно, чувствовал, что щеки горят. Опозорился! А все автоматизм, когда исполняешь действия механически. Нет бы голову включить – носовой стойки шасси нет! Почему-то вспомнилась строка из Пушкина, стихи которого учили в школе. «Привычка свыше нам дана, замена счастию она».

Вылез из кабины, механики смотрели сочувственно, никто не насмехался. Павел был готов принять от командования любое наказание. Но сильнее, чем сам себя корил, не мог наказать никто. Да и не в наказании дело. Так приложить самолет на глазах летчиков всего полка! Да отныне и до конца его службы в полку об этом происшествии вспоминать будут. Хуже всего, что через посыльного его вызвали к контрразведчику. Представители этой службы были в каждом полку – пехотном, танковом, авиационном. Надзирали, вербовали информаторов. Из-за фактического отсутствия настоящих преступных действий или вредительства, из любого происшествия, маскируя громкими фразами о бдительности, делали громкое дело.

Если бы в этом полку Павла хорошо знали, а то он новичок для всех, да еще выходит и неумеха.

Контрразведчик занимал отдельное здание рядом со штабом полка. Кроме кабинета, еще камера для задержанных, комната для солдат. А как же? Кто должен охранять и конвоировать арестованных? В армии представителей контрразведки побаивались. Из мелкого происшествия они могли состряпать дело. И в лучшем случае после трибунала штрафная рота или лагеря под Воркутой или на Колыме. Конечно, таких массовых арестов или посадок, как в тридцать седьмом, не было. Потери мужские в войсках за войну и так были ужасающие. В селах и деревнях из мужиков остались только фронтовики-инвалиды, либо изначально негодные к службе по состоянию здоровья. Женщины заменили мужчин у станков, на тракторах, на паровозах, рабочих местах исконно мужских. А только кто заменит мужика в постели? Отсюда и демографическая яма, низкая военная и послевоенная рождаемость, эхо которой будет ощущаться еще целый век.

Павел постучал в дверь, получив ответ, вошел. В комнате накурено, за столом лейтенант, судя по погонам. Павел доложился.

– Садись. И подробно о происшествии.

Павел рассказал, как есть, не забыв упомянуть о «Дугласе», о его носовой стойке шасси. Контрразведчик все записывает в протокол, потом попросил подписать.

– Пока продолжайте службу. Запросим на вас характеристику с прежнего места службы. Вы ведь в минно-торпедном полку служили?

– Так точно.

– Можете быть свободны.

Потянулись тоскливые для Павла дни. Во-первых, отстранили от полетов, во-вторых, быть выпускающим – настоящее наказание для летчика. Дашь отмашку на взлет, а сам на земле остаешься, хотя душа просится в полет. Кто-то попал в авиацию по призыву, потому что здоровье оказалось крепким, без изъянов. А он – по призванию, мечтал летать. А еще довлела неизвестность. Какое решение примет «контрик»?