Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека - читать онлайн книгу. Автор: Франс де Вааль cтр.№ 9

Примерно через час мы выпустили на остров Никки. Двое самцов отошли от Кёйф и заняли позицию между нею и приближающимся альфой, приобняв друг друга за плечи. Это было впечатляющее зрелище, учитывая, что они много лет оставались злейшими врагами. И вот они стоят, объединившись против молодого лидера и, возможно, опасаясь того же, чего и мы. Никки со вздыбленной шерстью приближался к ним в самой грозной своей манере, но сломался, увидев, что двое других не намерены уступать. Судя по всему, команда защитников Кёйф показалась Никки совершенно непреклонной – самцы так решительно глядели на вожака, что тот сбежал. Я не видел лиц, но обезьяны читают по глазам друг друга не хуже нас. Никки позже подошел к Кёйф под бдительными взглядами двух других самцов, но был сама мягкость и доброта. Его намерения навсегда останутся тайной, но мы вздохнули с огромным облегчением, и я обнял служителя, вместе с которым занимался обучением Кёйф.

Шимпанзе живут под постоянной угрозой насилия, и инфантицид – основная причина смерти как в зоопарках, так и в дикой природе. Но все-таки, если обсуждать, насколько мы агрессивны как вид, поведение шимпанзе дает нам лишь один кусочек головоломки. Было бы более целесообразно рассмотреть поведение наших непосредственных предков. К сожалению, в наших знаниях о них существуют огромные пробелы, особенно если мы пытаемся заглянуть в прошлое дальше чем на 10 000 лет. Нет надежных свидетельств того, что мы всегда были столь же склонны к насилию, как в последние пару-тройку тысячелетий. С точки зрения эволюции несколько тысяч лет – это пустяки.

Возможно, за миллионы лет до нас предки вели безмятежное существование в небольших группах охотников-собирателей, которым было особенно не за что сражаться друг с другом, учитывая, насколько малолюден был в то время мир. Это бы никак не помешало им покорить всю планету. Часто считается, что выживание самых приспособленных означает стирание не столь приспособленных с лица земли. Но можно выиграть эволюционную гонку за счет обладания превосходной иммунной системой или лучшего умения находить пищу. Непосредственные боевые действия редко становятся тем способом, которым один вид замещает другой. Таким образом, не исключено, что мы не истребляли неандертальцев, а просто оказались более устойчивы к холоду или лучше охотились.

Вполне возможно, что успешные гоминиды «поглотили» менее успешных посредством скрещивания, и потому вопрос, сохранились ли во мне и в вас неандертальские гены, остается открытым ^[7]. Людям стоило бы хорошенько подумать, прежде чем шутить, что кто-то похож на неандертальца. Я однажды видел в московской лаборатории замечательную реконструкцию лица неандертальца, сделанную на основе ископаемого черепа. Ученые признались, что не осмеливались представить этот бюст широкой публике из-за поразительного сходства с одним из ведущих политиков их страны, который вряд ли оценил бы такое сравнение.

А если поскрести бонобо, обнаружится ли в нем лицемер?

Мы можем быть вполне уверены, что пресловутые тезисы «теории тонкого налета цивилизации» относятся только к людям. Сложно предположить, что животные морочат друг другу голову. Вот почему результаты исследования человекообразных обезьян настолько важны в дискуссиях о природе человека. Если оказывается, что эти существа, пусть изредка, но все же бывают не такими жестокими тварями, как их изображают, представление о доброте и дружелюбии как о чисто человеческом изобретении начинает разрушаться. А если основы основ нравственности, такие как сопереживание и намеренный альтруизм, можно обнаружить и у других животных, то нам придется окончательно отвергнуть «теорию тонкого налета цивилизации». Дарвин осознавал возможные последствия такого взгляда, замечая, что «многие животные положительно принимают участие в страданиях или опасностях товарищей» ^[8].

Разумеется, они это делают. Нет ничего необычного для человекообразной обезьяны в том, чтобы позаботиться о раненом товарище, сбавить шаг, когда кто-то отстает, прочистить кому-либо раны или принести плод с дерева старику, уже неспособному лазать. В одном полевом отчете рассказывается о взрослом самце шимпанзе, который стал заботиться об осиротевшем детеныше, нося хилого малютку на себе во время переходов, ограждая от опасности и спасая ему жизнь, притом эти двое, как предполагалось, не были кровными родственниками. В 1920-е гг. американский специалист по человекообразным обезьянам Роберт Йеркс был так глубоко поражен внимательностью и заботой, которые выказывал один юный шимпанзе, Принц Шим, своему смертельно больному приятелю Панзи, что признался: «Если бы мне пришлось рассказать о его альтруистическом и явно сочувственном поведении по отношению к Панзи, меня бы заподозрили в идеализации обезьяны». Восхищение ученого чуткостью Принца Шима о многом говорит, если учесть, что Йеркс, пожалуй, был знаком с бо́льшим числом человекообразных индивидуальностей, чем кто-либо другой в истории приматологии. Он воздал должное этому добросердечному маленькому антропоиду в своей книге «Почти человек» (Almost Human), в которой выразил сомнение в том, что Принц Шим – обычный шимпанзе. Позже посмертное вскрытие показало, что он и правда был не шимпанзе, а бонобо. Йеркс этого не знал – бонобо выделили как отдельный вид много лет спустя.

Первое исследование, в котором сравнивалось поведение бонобо и шимпанзе, проводилось в 1930-е гг. в зоопарке Хеллабрунн в Мюнхене. Эдуард Трац и Хайнц Хек опубликовали результаты своих наблюдений в 1954 г. Как-то ночью во время войны трое бонобо были так напуганы бомбардировкой города, что умерли от сердечной недостаточности. Тот факт, что все бонобо в зоопарке умерли от страха, но никого из шимпанзе не постигла та же участь, свидетельствует об особенной восприимчивости бонобо. Трац и Хек составили длинный список различий между бонобо и шимпанзе, в который входят упоминания об относительной миролюбивости бонобо, сексуальном поведении и эротизме. Агрессия у бонобо, разумеется, не отсутствует вовсе, но обращение, которому шимпанзе то и дело подвергают друг друга, в том числе укусы и удары в полную силу, у бонобо встречается редко. У самца шимпанзе шерсть встает дыбом по любому самому мельчайшему поводу. Он может схватить ветку и бросить вызов всякому, кто кажется ему слабее. Шимпанзе сильно озабочены своим статусом. По сравнению с бонобо шимпанзе – дикие и необузданные зверюги, или, как сказали Трац и Хек, «бонобо – чрезвычайно чувствительные и благодушные создания, далеко отошедшие от демонической Urkraft [примитивной силы] взрослых шимпанзе».

Если об этом было известно еще в 1954 г., то возникает вопрос, почему бонобо не упоминались в дискуссиях о человеческой агрессивности и почему эти сведения до сих пор не получили широкого распространения. Впрочем, это исследование было опубликовано на немецком языке, а времена, когда англоязычные ученые читали на каких-либо других языках, кроме английского, давно прошли. Также в этой работе приводились сведения лишь о нескольких молодых человекообразных обезьянах, живущих в неволе (по меркам науки – крошечная выборка, так что, возможно, результаты звучали не слишком убедительно). Полевые исследования бонобо, стартовавшие относительно поздно, по-прежнему на десятки лет отстают от изучения других человекообразных обезьян. Другая причина культурная: эротизм бонобо был темой, касаться которой мало кто хотел. Так продолжается и в наши дни. В 1990-е гг. британская съемочная группа, путешествовавшая по отдаленным джунглям Африки, чтобы снимать бонобо, останавливала камеры всякий раз, как в окошке видоискателя появлялась «непристойная» сцена. Когда японский ученый, помогавший команде, спросил, почему они совсем не фиксируют на камеру секс, ему ответили: «Нашим зрителям это будет неинтересно».