Жила-была девочка, и звали ее Алёшка - читать онлайн книгу. Автор: Таня Танич cтр.№ 236

Все же, из-за каких глупостей я когда-то волновалась и рвала себе сердце надвое, с усмешкой подумала я, листая документ, изредка останавливаясь и удивлённо хлопая глазами, пытаясь понять написанное, слишком бессмысленное даже для случайного набора слов. Ироничная часть моего сознания подсказывала, что при желании, весь этот словесный хаос можно выдать за эксцентричный роман, написанный в потоке сознания методом свободного письма. Я даже была уверена, что нашлись бы и ценители этого «творчества», способные усмотреть в нем символизм и скрытый глубокий смысл, вспомнив некоторых знакомых из литтусовки, которым бы точно пришлось по нраву это самовыражение.

Так бы я и просидела до конца отведённого таймером времени, улыбаясь и предаваясь воспоминаниям, если бы сквозь белый шум обрывков мыслей вдруг не донёсся тот самый голос, который я хорошо знала и очень боялась услышать вновь. Я вздрогнула, будто от неожиданных помех, резанувших слух, а рука автоматически потянулась к опустевшему бокалу и крепко его сжала. Но вина больше не было, и оно не могло помочь мне спрятаться от самой себя, как и те бесчисленные ряды случайных слов, сквозь которые отчётливо проступали пугающие и неслучайные вопросы:

— Зачем ты это делаешь? Зачем? Зачем?

И следом, такое знакомое, такое невыносимое:

— Зачем тебе это, дурочка?

— Я не дурочка… Уходи, не трогай меня, — еле шевеля побелевшими от страха губами, прошептала я, медленно и вязко проваливаясь в тишину, перекрывающую все остальные звуки — но не голос, обращавшийся ко мне с прежними вопросами. Вопросами, автоматически набранными моей рукой, в то время как я писала, ни о чем не думая, первое, что приходило в голову. Вопросами, звучавшими все это время в моем сознании, от которых я старательно отворачивалась, но не смогла убежать.

И пусть уродливый и старый мальчишка больше не являлся мне, пугая до дрожи, но он все время был рядом — это к нему я уходила каждый положенные полтора часа в день как на пытку. И утомляла меня совсем не бессмыслица, которую приходилось набирать, не утраченная возможность создавать и переносить на бумагу образы, оживающие с помощью слов. Я боялась и сопротивлялась именно ему — моему тайному мучителю, который пробрался даже сюда, в мое ненадежное убежище и вёл со мной этот постоянный, сводящий с ума разговор.

Продолжая ошарашено посматривать свои записи, я находила целые абзацы, с помощью которых он что-то кричал мне, и отдельные обрывки фраз, звеневшие злой обидой:

— Зачем ты меня прячешь? Почему не любишь? Я не сделал ничего плохого, и ты должна любить меня! Должна любить! Должна! Должна!

Потрясённо глядя на две страницы, заполненные этим истошным словом-криком «Должна!», я все листала документ, пока он не закончился. Тогда я открыла ещё несколько файлов — и наш разговор возобновился. Этот ужасный внутренний голос все так же изводил меня и доказывал вину, которую я не могла понять.

— Чем я хуже того, другого? — спрашивал он с другого листа, пробиваясь сквозь будничные фразы, которыми я пыталась закрыться от него. — Почему ты разрешила жить ему, а не даёшь жить мне? Что я сделал не так? Почему не любишь меня? Почему отворачиваешь, не хочешь видеть, не хочешь понимать? Почему ты такая дурочка? Дурочка! Дурочка!

Год назад поток злых и гневных слов, льющихся с экрана компьютера, уже сломал меня — но я не могла представить, что пожелания смерти и страшных мучений за то, что я написала книгу, способную убивать, было не самым страшным. Самым страшным было осознать, что такая же сильная ненависть идёт уже не извне. Она идёт изнутри меня самой, и справиться с ней я не могла.

Какая-то часть меня ненавидела другую, обвиняя и жалуясь, издеваясь и плача. Ощущать эту раздвоенность было тем невыносимее, что я знала — эти половины никогда не сойдутся вновь, не помирятся друг с другом. Мой неожиданный фантом обрёл свою волю и желание мстить — вскоре я поняла это, открыв новую страницу общения с существом, жившим внутри меня:

— За что ты меня ненавидишь? Я просто хочу жить. Жить! Ты хочешь жить, я хочу жить, все хотят жить. А ты меня заглушила. Задушила. Похоронила. Закопала. Но я не умер, я никогда не умру, я не-мертвый! Я не живу, не умираю, не дышу, я гнию заживо, здесь, в тебе, с тобой… Зачем тебе такая жизнь? Дай мне выйти!

Потом он вдруг начинал плакать, и просить, и угрожать, а после снова плакать и просить:

— Выпусти меня. Мне душно здесь, я хочу выйти. Где моя дверь, где ключ? Где моя история? Я хочу себе историю, ты должна ее мне! Дай мне историю, дай мне выйти, дай историю… Мою историю. Ты должна ее мне. Дай!!

Прижав руки к лицу, я сидела перед экраном компьютера, чувствуя, как внутри склизкими клубками шевелится ужас, оживший под воздействие угроз и причитаний, которыми были заполнены эти страницы. Внезапно я поняла, что это, кто преследует меня, почему он злится и почему плачет. Я поняла и приняла то, что у него на это были веские причины. И он был прав — абсолютно во всем.

А он все сердился и негодовал, сильнее и сильнее. И теперь я просто читала то, что давно должна была знать, без страха и отвращения, с полным осознанием своей ответственности и вины за сделанное. В какой-то момент мне стало жаль этого неприкаянного мальчишку, который словно нелюбимый ребенок требовал внимания, получив его с помощью агрессии — ведь я так долго не желала слушать его, пока он был тих и покладист.

— Ты убила меня, сама! Взяла и убила. Но тебе все это вернётся. Ты не дала жить мне — я не дам жить тебе. Все верно, все справедливо. Око за око, жизнь за жизнь. Не дам тебе жить. Не дам. Не жить. Тебе не жить, дурочка.

— Какой она могла быть — твоя история? — глотая слезы, тихо спросила я, читая фразы недельной давности, смысл которых стал ясен только теперь. — Да, я не смогла найти тебе историю и в этом виновата, но, может, ты подскажешь мне?

— А откуда мне знать дурочка? Откуда мне знать? Это ты знала. Ты должна была знать и создать ее. А ты взяла и отмахнулась, вот так, просто, как всегда! — я обернулась и вновь увидела того, кого больше не боялась. Теперь я испытывая лишь сочувствие и боль от того, в кого я превратила его — героя моей следующей, несуществующей книги, ждущего и так и не дождавшегося своего рождения, готовящегося прожить жизнь на страницах, которые никогда не будут написаны.

— Я мог быть кем-угодно. Чем-угодно. У меня могло быть все — хоть жизнь, хоть смерть, хоть счастье, хоть горе — это было бы мое. Мое, настоящее. Ведь я есть! — внезапно закричал мальчишка, вскакивая на ноги, и только сейчас я поняла, как странно, непропорционально, словно искажаясь сквозь кривое зеркало, он выглядит. — А жизни у меня — нет! Тебе так жалко было придумать её для меня?

— Нет, — я плакала, не скрывая охватившего меня отчаяния, размазывая по лицу тот самый красивый макияж, который остался последним напоминанием о моем недавнем правильном и фальшивом существовании. — Я просто испугалась. Новых трудностей, того, что тебя не примут, или неверно поймут, как, например его… Моего первого героя… Ведь о нем столько глупостей наговорили, столько вранья и несуразицы …