Жила-была девочка, и звали ее Алёшка - читать онлайн книгу. Автор: Таня Танич cтр.№ 222

Мне действительно нравилось это место — стеклянные стены балкона создавали иллюзию отсутствия преград между нами и близким небом, к которому можно было дотянуться рукой, потрогать утренние облака, а ночью — протянуть ладонь и собрать в нее звезды. Последний раз я испытывала подобное ощущение лишь в своей старой комнате-мансарде в доме Виктора Игоревича — и вот опять, в который раз за такое короткое время, мне показалось, что вчерашний день возвращается. Но это больше не пугало и не казалось противоестественным.

Наша первая ночь в этом доме выдалась такой же серебристо-сказочной и нежной, пьянящей и размывающей связь с реальностью, как и лунный свет за окном. Мы не стали зажигать верхний свет, чтобы начать раскладывать вещи, разрушая очарование полумрака, стирающего очертания и так незнакомых предметов. Нам нравилось это ощущение тайны, размытости, непринадлежности ни месту, ни времени — только друг другу. Очень скоро мы перестали понимать, когда и где находимся, кто мы — прежние подростки, случайно попавшие в свои взрослые мечты, или взрослые, вернувшиеся в беззаботные дни и ночи юности. Нас больше не заботили никакие проблемы или вопросы, главное — мы были вместе, всегда. И мы были дома.

Пришедшее на смену ночи утро, вопреки моим тайным страхам, не разрушило атмосферу удивительного наваждения, а лишь подкрепило её. Проснувшись, я cмогла, наконец, в деталях рассмотреть ту самую белую комнату, к которой стремилась с самого детства — и вот она была в моем распоряжении, такая же, как я и представляла. Абсолютно пустая, теплого молочно-белого цвета, с огромной стереосистемой, покрытая мягким уютным ковром, заменившим нам кровать прошлой ночью. Казалось, это было самое безмятежное место в мире. Именно к ней примыкал балкон, похожий на смотровую площадку между землей и небом, сквозь прозрачные стены которого радостно улыбалось солнце нового дня.

— Она точно такая, как я хотела, — осматриваясь уже при утреннем свете, восхищенно прошептала я. — Ты как будто заглянул внутрь моего сознания, увидел там эту картинку и перенес ее в реальный мир.

— Тебя это все еще удивляет, Алеша? — расслабленно улыбаясь, Марк перевернулся на спину и потянулся за одеждой. — Я уже давно смотрю внутрь твоего сознания. Теперь, когда нам не мешают посторонние люди, это очень легко.

— А как ты объяснил рабочим эту свою идею? Такое помещение выглядит немного странно… Не возникло ненужных вопросов? — пытаясь не дать свернуть разговору в русло прошлых проблем, не унималась я.

— Да нет. Наоборот, после золоченых колонн и статуй, которые до сих пор так любят местные богачи, эта идея показалась им довольно аскетичной. И выполнили заказ они быстро — всего лишь покрасили стены и положили ковер. Когда я покупал эту квартиру, она и так была в хорошем состоянии — заходи и живи. Переделывать пришлось только эту комнату и немного мой кабинет. Хотя, ты угадала, — его глаза весело блеснули, — без сюрпризов не обошлось. В конце я узнал, что рабочие приняли меня за художника и решили, что здесь будет моя мастерская. Уж очень тут свет хороший. Ну и все эти пейзажи, — небрежным взмахом руки он указал в сторону балкона. — Я не стал их разочаровывать и рассказывать о себе правду. В конце концов, во мне еще никто никогда не подозревал творческую личность.

Тут уже я не могла сдержать смех, живо представляя себе Марка в роли художника, творящего шедевры в этой комнате-мастерской.

— Кроме того, тут все только для тебя. Моя комната совсем другая. Пойдем, покажу ее, — поднявшись на ноги, Марк протянул мне руку, привлекая к себе и помогая надеть свою футболку. — Пойдем-пойдем. Оценишь контраст. После твоих белых стен у меня там настоящая темница. Но мне нравится, если честно.

Марк был прав — его кабинет выглядел самой нелюдимой, закрытой и едва ли не мрачной комнатой их всех, что я видела. Казалось, с самого порога стены начинали выдавливать незваного гостя, а расставленные в строгом порядке книги, папки и канцелярские принадлежности вызывали желание никогда к ним не прикасаться, чтобы не нарушать эти музейные пропорции. Окна в комнате тоже, по всей видимости, были, но тяжелые шторы надежно укрывали солнечный свет, охраняя полумрак и приятную прохладу.

— Добро пожаловать в мой мир. Не думаю, что он тебя удивит, но желание почаще бывать здесь тоже вряд ли возникнет, — иронично откомментировал Марк процесс знакомства с его комнатой.

— А мне нравится… Здесь есть своя красота, — зачарованно протянула я, останавливаясь напротив полок из темного дерева и проводя пальцами по корешкам вплотную расставленных книг. — Легко влюбиться в мою комнату, когда она такая радостная и светлая, а вот попробуй разгляди красоту в мрачности… Но кто скажет, что ее там нет? Только тот, кто не умеет видеть суть вещей. Да, это очень красивое место, Марк. Я бы хотела почаще бывать здесь с тобой. Разве что… — я осеклась от его пристального и заигравшего непонятными искрами взгляда, — разве что ты сам рад будешь меня здесь видеть, и я не буду мешать.

В следующую секунду он порывисто обнял меня, будто только сейчас понимая, что мы, наконец, прибыли в последнюю точку нашего извилистого пути. И больше некуда бежать, некуда прятаться, некуда спешить — мы отсекли все и всех. Похоже, это и была та самая заветная мечта Марка, к исполнению которой он шел и в осуществление которой только сейчас начинал верить.

Его следующие слова подтвердили мою догадку:

— Теперь ты понимаешь, почему я не смог отпустить тебя еще тогда, когда решил, что мы живем по-разному и никогда больше не встретимся? Глупый вопрос, конечно же, ты всё понимаешь… И прекрасно знаешь, что никого больше я не смог бы привести даже на порог этого дома. И совершено точно, никто бы не захотел здесь со мной остаться. Никто, только ты. Понимаешь?

И опять ощущение болезненного и пугающего счастья накрыло меня — странная тревога не спешила отступать и по-прежнему сопровождала каждую нашу минуту вместе. Все было слишком хорошо. А я не один раз уже успела убедиться в том, что самые лучшие и ясные дни бывают только перед бурей.

Но буря не разразилась ни завтра, ни послезавтра, ни в ближайшие несколько месяцев. Даже когда Марк вернулся на работ и стал возвращаться домой очень поздно, так, что мы виделись только по вечерам — ощущение умиротворения не спешило отступать. Я не переживала из-за того, что каждое утро, выпив кофе и позавтракав, он берет свой кейс с бумагами, превращаясь в сурового и отстраненного незнакомца, и уходит навстречу неизвестной мне жизни, в которой его окружают неизвестные мне люди, проблемы и вопросы, которыми он не спешил делиться. Я не могла и не хотела ревновать Марка к его миру, несмотря на то, что он всегда делал это по отношению к моему окружению. Ведь возвращался он всегда ко мне, в наш дом, и не проходило и пары минут, как непроницаемо-сосредоточенное выражение на его лице сменяли радость и спокойная расслабленность.

Дни напролет я была предоставлена сама себе, и первое время просто наслаждалась штилем и отсутствием необходимости ломать голову над какими-либо проблемами. Сначала я привыкала к нашей новой квартире и часами пролеживала на уютном полу своей пустой комнаты, слушая музыку и наслаждаясь шумом осеннего дождя за большими балконными витражами. Потом пришел черед всех тех книг, которые от нечего делать я скупила в последний год жизни в столице и ни одну из них так и не прочитала.