Мельмот Скиталец - читать онлайн книгу. Автор: Чарлз Роберт Метьюрин cтр.№ 190

Свет факелов, которые дрожавшие от страха слуги приблизили, чтобы на него взглянуть, ярко озарил его лицо, и среди толпы раздались потрясенные голоса: «МЕЛЬМОТ СКИТАЛЕЦ!».

– Да, это он! Это он! – сказал несчастный. – И кто из вас посмеет теперь не пустить меня, и кто пойдет следом за мной? Я не собираюсь причинять вам никакого вреда, но задержать вам меня не удастся. Если бы этот глупец, что лежит сейчас бездыханный, внял моим словам, вместо того чтобы дожидаться удара шпаги, в сердце моем трепетала бы единственная человеческая струна; в эту ночь она порвалась и – навеки! Никогда больше я не соблазню ни одной женщины! Ради чего будет вихрь, способный сотрясать горы и дыханием своим сокрушать города, опускаться на землю и обрывать лепестки едва распустившейся розы?

Взгляд его упал на Исидору, которая лежала у его ног рядом с телом Фернана; на какой-то миг он склонился над ней, и она словно встрепенулась; он наклонился еще ниже и прошептал так, что никто, кроме нее, не мог расслышать его слов:

– Исидора, бежим; сейчас самое время, руки у всех скованы, мысли – недвижны! Исидора, встань и бежим, это твое спасение, воспользуйся этой минутой!

Исидора узнала его голос, но не узнала его самого; на мгновение она приподнялась, посмотрела на Мельмота, бросила взгляд на залитую кровью грудь Фернана и, упав прямо на нее, окрасилась сама этой кровью.

Мельмот поднял голову; он заметил пробежавшую кое-где по лицам вражду; он бросил на них мгновенный зловещий взгляд; мужчины стояли, схватившись за шпаги, но бессильные вытащить их из ножен, и даже перепуганные слуги дрожащими руками держали факелы так, словно он заставил светить их себе одному. И он невредимый прошел среди всех к тому месту, где возле тел сына и дочери стоял оцепеневший от ужаса Альяга.

– Жалкий старик! – воскликнул он.

Несчастный отец смотрел на него широко открытыми, остекленелыми глазами, силясь разглядеть, кто же с ним говорит, и в конце концов хоть и с трудом, но узнал в нем незнакомца, с которым он при таких страшных обстоятельствах повстречался несколько месяцев назад.

– Жалкий старик! Тебя ведь предупреждали, но ты пренебрег этим предупреждением; я заклинал тебя спасти свою дочь; я лучше знал, какая опасность ей грозит; ты вместо этого спасал свое золото; так посчитай же сейчас, что дороже, – горстка праха, которой ты завладел, или сокровище, которое ты теперь потерял! Я встал между собой и ею; я предупреждал; я грозил; просить – не в моей натуре. Жалкий старик, смотри, к чему все это привело!

Сказав это, он не спеша повернулся, собираясь уйти.

Когда он уходил, его провожал какой-то невольно вырвавшийся у всех звук, похожий не то на шипение, не то на стон, настолько существо это было всем и отвратительно, и страшно, а священник с достоинством, которое скорее, впрочем, соответствовало его сану, нежели характеру, воскликнул:

– Изыди, окаянный, и не смущай нас; изыди с проклятьями и для того, чтобы проклинать.

– Я иду с победой и для того, чтобы побеждать, – ответил Мельмот с неистовой яростью и торжеством. – Несчастные! Ваши пороки, ваши страсти и ваша слабость делают вас моими жертвами. Обращайте упреки свои не ко мне, а к себе самим. Все вы бываете героями, когда идете на преступления, но становитесь трусами, когда вас постигает отчаяние; вы готовы валяться у меня в ногах, оттого что в эту минуту я могу быть среди вас и остаться целым и невредимым. Нет сердца, которое не проклинало бы меня, но нет и руки, что преградила бы мне путь!

Когда он медленно уходил, по толпе прокатился ропот неодолимого ужаса и омерзения. Он прошел, хмурясь и глядя на них, как лев – на свору гончих псов, и удалился целый и невредимый; ни один человек не обнажил шпаги; ни один даже не поднял руки; на челе у него была печать, и те, кто мог ее разглядеть, понимали, что она означает; они знали, что никакая человеческая сила над ним не властна и прибегать к ней бессмысленно; те же, кто не мог это увидеть, охваченные ужасом, в слабости своей все равно ему покорялись. Все шпаги оставались в ножнах, когда Мельмот покинул сад.

– Да свершится над ним воля божия! – воскликнули все.

– Хуже для него ничего быть не может, – воскликнул отец Иосиф, – нет никаких сомнений, что он будет проклят… и это все же какое-то утешение для семьи в ее скорби.

Меньше чем через полчаса все роскошные покои Альяги и его ярко освещенные сады замерли в безмолвии; гости все разъехались, за исключением очень немногих, которые остались, одни – побуждаемые любопытством, а другие – участием, одни – для того лишь, чтобы посмотреть на страдания несчастных родителей, другие – чтобы разделить их горе. Роскошное убранство сада до такой степени не соответствовало душевному состоянию находившихся в нем людей и трагедии, которая там только что разыгралась, что только усиливало охватившее всех ощущение ужаса. Слуги стояли неподвижно как статуи, все еще продолжая держать в руках факелы; Исидора лежала рядом с окровавленным телом брата; ее пытались увести, но она с такой силой к нему прижалась, что понадобилось применить другую силу, чтобы ее от него оторвать; Альяга, который за все это время не произнес ни слова и задыхался от волнения и гнева, опустился на колени и стал осыпать проклятиями свою уже едва живую дочь. Донья Клара, сохранив в эту страшную минуту женское сердце, потеряла всякий страх перед мужем и, став рядом с ним на колени, схватила его за руки, которые он в исступлении своем поднял ввысь, и пыталась не дать ему произнести страшных проклятий. Отец Иосиф, по-видимому единственный из всех, кто сохранил присутствие духа и способность мыслить здраво, несколько раз обращался к Исидоре с одним и тем же вопросом: «Так вы замужем, и замужем за этим чудовищем?»

– Да, я замужем, – ответила страдалица, поднимаясь над телом брата. – Да, замужем, – повторила Исидора, взглянув на свой роскошный наряд и выставляя его напоказ со странным неистовым смехом. В эту минуту раздался громкий стук: это стучали в калитку сада. – Да, я замужем! – вскричала Исидора. – И вот свидетель моей свадьбы!

В это время соседние крестьяне вместе со слугами дона Альяги внесли в сад мертвое тело, до такой степени обезображенное, что даже самые близкие не могли бы его узнать. Исидора, однако, тут же поняла, что это не кто иной, как их старик слуга, который так таинственно исчез в ночь ее страшной свадьбы. Тело это только что обнаружили крестьяне; оно было сброшено со скалы и так покалечено падением и тленом, что нельзя было даже поверить, что еще недавно это был человек. Опознали его только по ливрее, какую носили все слуги в доме Альяги: как она ни была разодрана, вид ее все же позволял думать, что эти клочья прикрывают собою тело несчастного старика.

– Вот он! – исступленно вскричала Исидора. – Вот свидетель моей злосчастной свадьбы!