Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Поллан cтр.№ 26

В каком-то смысле медальон с изображением грибов логически вполне оправдан, потому как та молекула, над которой Гриффитс с коллегами бьется последние 15 лет, в конце концов производится именно псилоцибином, то есть грибом. Но сам гриб и его психоактивные соединения не были известны ученым вплоть до 1950-х годов, когда псилоцибин был открыт в Южной Мексике, где масатеки, тамошний коренной народ, втайне использовали эту «плоть богов» для лечения и ворожбы задолго до появления там испанцев. Помимо грибов из керамики, стоящих, с чисто декоративной целью, на полках в наркологическом кабинете, где проходят психоделические сеансы, есть несколько таких же «волшебных грибов» и в лаборатории. Но ни один из тех людей, с которыми я беседовал в центре Хопкинса, не упомянул о том поразительном факте, что те судьбоносные переживания, о коих рассказывали участники эксперимента, вызваны действием химических соединений, найденных не просто в природе, а именно в грибах.

Впрочем, в контексте лабораторных исследований довольно легко упустить из виду сей поразительный факт. Все ученые, занимающиеся сегодня психоделическими исследованиями, работают исключительно с синтетической версией псилоцибиновой молекулы. (Если помните, психоактивное соединение, вырабатываемое грибом, было впервые найдено, синтезировано и названо в конце 1950-х годов Альбертом Хофманом, швейцарским химиком, открывшим ЛСД.) Поэтому участникам дают не горсть длинных, искривленных и едких на вкус грибов, а маленькую белую таблетку, изготовленную тут же, в лаборатории. И их путешествия в неизведанное проходят в окружении, образно говоря, медицинской свиты, состоящей из мужчин и женщин в белых халатах. Полагаю, это обычный эффект дистанцирования в действии, как он применяется в современной науке, но здесь он несколько усугубляется специфическим желанием обособить псилоцибин от его запутанных корней (или, лучше сказать, от мицелия), уходящих в почву мира молодежной контркультуры 1960-х годов, шаманизма американских индейцев и, возможно, самой природы. потому как именно здесь, в природе, мы сталкиваемся с тайной маленького коричневого грибка, наделенного силой изменять сознание животных, которые его поедают. Ведь и ЛСД, если помните, тоже был выделен из гриба, Claviceps purpurea, или спорыньи. Каким-то образом и по причине, нам пока не понятной, эти замечательные грибы производят, помимо спор, некие смыслы в человеческом разуме.

То время, что я провел в лаборатории и медицинском центре Хопкинса и посвятил беседам с людьми, совершившими псилоцибиновые трипы, не прошло для меня даром: во мне чем дальше, тем все больше и больше рос интерес к другой, пока еще не исследованной территории – естествознанию, или, говоря точнее, к естественной истории грибов и их чудесной силе. Где растут эти грибы и в каких условиях? Откуда у них эта способность – вырабатывать химическое соединение, настолько близкое по своим свойствам нейромедиатору серотонину, что оно может просочиться через гематоэнцефалический барьер и временно подчинить себе мозг млекопитающих? Не является ли этой, своего рода химической защитой, вырабатываемой грибами против тех, кто ими питается? Объяснение хотя и прямолинейное, но вполне правдоподобное, если бы только не тот факт, что этот галлюциноген вырабатывается почти исключительно в «плодовом теле» гриба, то есть в той части грибного организма, которая предназначена для употребления в пищу. Возможно, гриб пожинает какую-то пользу от того, что, будучи съеденным, он меняет сознание поедающих его животных? ^[7] Но какую?

Существование в природе гриба, способного не только менять сознание человека, но и вызывать у него яркие мистические переживания и озарения, наводит на серьезные размышления и ставит перед нами ряд философских вопросов. Сам этот факт можно интерпретировать двумя совершенно разными способами. Первая, и самая очевидная, интерпретация: мол, способность псилоцибина воздействовать на сознание человека вполне подтверждает мировоззренческие позиции материализма и его трактовку сознания и духовности, потому как причину изменений, наблюдаемых в сознании, можно прямо объяснить наличием в нем химического препарата – псилоцибина. Найти ли более материальный элемент, чем химикат? Если исходить из воздействия психоделиков, то можно прийти к вполне логичному заключению, что боги есть не что иное, как химически индуцированные плоды гоминидного воображения.

Удивительно здесь то, что большинство людей, имевших эти переживания и озарения, совершенно не согласны с такой трактовкой вопроса. Даже самые далекие от Бога и духовности люди возвращаются из своих внутренних путешествий с убеждением, что за материальной реальностью (так сказать, «за гранью») имеется нечто, не поддающееся материалистическому пониманию и превосходящее его. Не то чтобы они отрицали натуралистическую основу этого откровения – нет, просто они интерпретируют ее совершенно иначе.

Если трансцендентальный опыт вызывается молекулой, способной проницать наш мозг и природный мир растений и грибов, то природа, вероятно, не так уж нема и безъязыка, как это твердит Наука, и где-то там, в природе или в других мирах, существует «Дух», кто бы и как его ни определял, то есть нечто вечно сущностное, имманентное – вера, которой до сих придерживаются представители бесчисленных архаичных культур. То, что моему (духовно обедненному) уму кажется вполне приемлемой основой для разочарования в мире, уму более психоделически подкованному представляется неопровержимым доказательством его несокрушимого очарования. «Плоть богов», как-никак!

Вот тут-то и возникает любопытный парадокс. Ведь тот же самый феномен, который подкрепляет материалистическое объяснение духовной и религиозной веры, одновременно вызывает у людей переживания настолько яркие и сильные, что под их влиянием они приходят к твердому убеждению о существовании иной, нематериальной реальности – незыблемой основы религиозной веры.

Я надеялся, что, добыв знание о психоактивных МКГ (часто использующаяся в микологии аббревиатура термина «маленькие коричневые грибы»), стоящих у истоков этого парадокса, я мог бы прояснить существо этого вопроса или каким-то образом решить его. Я в определенной мере являюсь заядлым грибником, который нисколько не сомневается в своей способности точно определить и назвать собранные им съедобные дары леса (лисички, сморчки, вороночники рожковидные и белые грибы), как и в своей почти непогрешимой уверенности, что все их можно есть без вреда для здоровья. Однако, как внушили мне мои учителя, мир МКГ гораздо более сложен и опасен, чем мир их лесных сородичей: очень многие, если не большинство видов МКГ, крайне ядовиты и способны в одночасье отправить вас в мир иной. Тем не менее с помощью экспертного справочника я надеюсь не только пополнить свой репертуар заядлого грибника, расширив его за счет псилоцибе и еще одного или двух их сородичей, но и в ходе этого процесса раскрыть перед вами тайну их существования и мистических сил.