Искушение - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Вульфф cтр.№ 89

– Не делай этого. Не суди меня, ведь ты не знаешь, о чем говоришь. Тебя там не было. Горжусь ли я тем, что сделал? Нет, совсем не горжусь. Сделал бы я это опять? Да, черт возьми. Иногда приходится делать ужасные, жуткие, чудовищные вещи, чтобы не дать случиться тому, что было бы еще хуже.

– Значит, ты думаешь, что, делая все это, ты предотвратил нечто худшее?

– Не думаю, а знаю. И то, что ты мне не веришь, не отменяет того факта, что так оно и есть. А просто говорит о том, что ты вообще ничего не знаешь. – Он запускает пальцы в свои волосы и снова поворачивается к окну. – Но чему я удивляюсь? Мой младший братец тоже ничего не знает, однако ты веришь ему, а не мне.

– Что ты хочешь услышать? Что я доверяю тебе больше, чем Джексону? Что я верю тебе, а не моему суженому?

– Твоему суженому. – Он разражается резким, лающим смехом, от которого меня мороз продирает по коже, хотя я и не понимаю почему. – Да. С какой стати тебе верить мне, не своей паре?

– Знаешь, что? Это нечестно. Ты пытаешься представить дело так, будто речь идет всего лишь о твоем слове против его слова, но в действительности вся школа так боялась тебя, что они плели заговоры с целью убить меня, лишь бы не дать Лии воскресить тебя из мертвых. А люди не ведут себя так просто потому, что им кто-то не нравится, что бы ты там ни говорил.

– Люди боятся того, чего не понимают. Так было и будет всегда.

– Что это значит? – шепчу я, мысленно приказывая ему повернуться ко мне лицом. – Скажи мне, Хадсон.

Он поворачивается, но, когда наши взгляды встречаются, я вижу в его глазах что-то страшное. Что-то темное, отчаянное и полное такой ослепляющей боли, что это разрывает мне душу.

– Ты думаешь, у Джексона есть сила? – шепчет он, и его шепот каким-то образом заполняет всю комнату. – Ты понятия не имеешь о том, что такое настоящая сила, Грейс. Если бы ты это знала, если бы представляла себе, что могу сделать я, тебе не было бы нужды задавать мне эти вопросы, потому что ты бы уже знала ответы.

У меня сжимается горло от уверенности, которой полон его голос, от жути и тьмы, которых он даже не пытается скрыть. Часть меня хочет попросить его объясниться, но другой, большей части меня слишком страшно услышать ответ.

Поэтому я ничего не говорю, а просто продолжаю лежать на кровати, прижимая к груди подушку Мэйси и слушая звук воды, льющейся в душе.

Хадсон тоже молчит, стоя у окна и глядя на тускло освещенный кампус.

Между нами висит напряженное молчание, холодное и лишенное всякого тепла, как тундра зимой. Оно болезненно отдается в заполняющей меня пустоте, и все во мне ноет.

Мне отчаянно хочется сказать что-нибудь – что угодно, – лишь бы разбить лед, сковывающий раскинувшуюся между нами пустыню, но первым заговаривает Хадсон:

– Знаешь, ты была так очаровательна, когда тебе было пять лет.

Я никак не ожидала, что он выдаст такое, и резко сажусь, поскольку странная боль, которой я упивалась, уступила место удивлению.

– О чем ты?

– Ты выглядела очаровательно, когда улыбалась, показывая отсутствие двух передних зубов. Первый выпал сам, а второй ты выбила, когда через две недели ударилась лицом о руль велосипеда.

– Откуда ты это знаешь? – шепчу я.

– Мне об этом рассказала ты.

– Нет. – Я мотаю головой. – Я никому этого не рассказывала. – Потому что иначе мне пришлось бы объяснять, что зуб, пришедший на смену выбитому молочному, рос криво, поскольку молочный был выбит, и что до того, как мне надели на зубы скобку, другие дети насмехались надо мной – поэтому-то я до сих пор так не люблю бобров.

– Ты рассказала мне, – отвечает он, невероятно довольный. – И теперь я смотрю это домашнее видео в цвете и со звуком.

– Какое домашнее видео? – насторожившись, спрашиваю я.

– То, где ты одета в миленькое темно-синее платьице в горошек, в котором ты так любила кружиться в гостиной. Мне особенно нравится твой бант из материи того же цвета.

О боже.

– Ты что, заглядываешь в мои воспоминания?

– Ну, конечно. – Он качает головой, и взгляд его нежен, а улыбка еще нежнее. – Ты была невероятно милым ребенком.

– Ты не можешь этого делать! – говорю я ему. – Не можешь просто влезать в мои воспоминания и разглядывать все, что хочешь.

– Очень даже могу. Ведь они просто лежат без дела.

– Они не «лежат без дела»! Они находятся в моей голове!

– Да, там же, где и я. – Он делает жест, как бы говорящий: это же очевидно. – Так что ты должна понимать, что я имел в виду.

– Да ну?

– Хм-мм, да. А еще мне очень нравится костюм зайчика, в который ты наряжалась, когда тебе было шесть.

– Боже. – Я прижимаю к лицу подушку Мэйси и гадаю, можно ли задушить себя с помощью радужного искусственного меха. И мне кажется, что это не такая уж плохая идея. – Зачем ты это делаешь? – стону я, пытаясь представить себе, на какие ужасные, унизительные воспоминания он может в любую секунду наткнуться в моей голове. Я знаю, их не так уж и много, но сейчас мне кажется, что их запас неисчерпаем.

– Не знаю, не знаю, но вынужден признать, что такие воспоминания у тебя есть. То, что случилось с курицей, когда ты была в третьем классе, было довольно стремно.

– Во-первых, это была не курица, а петух. А во-вторых, он был бешеный.

– У кур не бывает бешенства, – с ухмылкой говорит Хадсон.

– Что? Конечно, бывает.

– А вот и нет. – Он смеется. – Бешенство поражает только млекопитающих. А куры – это птицы, так что бешенством они не болеют.

– Да что ты вообще можешь знать? – кричу я, плюхнувшись на бок. – Ты что, вдруг стал заклинателем кур?

– Да, – с серьезным лицом отвечает он. – Так оно и есть. Хадсон Вега, всемирно известный заклинатель кур. Как ты узнала?

– Заткнись, – стону я и швыряю в него подушку, но она в него не попадает. Разумеется, не попадает, ведь на самом деле он вовсе не стоит у окна. Он находится в моей голове и смотрит домашнее видео. Я хватаю другую подушку и со стоном зарываюсь в нее лицом. – Ты такая заноза в заднице, такой головняк, такой геморрой.

– Ничего себе. Как это я пропустил воспоминание о том, как ты проглотила словарь синонимов? Надо будет его поискать. Может, оно находится рядом с воспоминанием о том, как ты потеряла лифчик от купальника на пляже Ла-Хойя? Помнишь? Тебе тогда было тринадцать лет, и ты была вынуждена попросить свою мать принести тебе полотенце, а до тех пор тебе пришлось сидеть по шею в воде.