Тайна поместья Горсторп - читать онлайн книгу. Автор: Артур Конан Дойл cтр.№ 13

Обязанности отсутствовавшего комиссара исполнял инспектор Баумгартен, один из лучших, известнейших и самых неутомимых полицейских города. Этот маленький жилистый энергичный человечек был тих и скромен в своих привычках, но обладал редкой проницательностью и неослабевающей бдительностью. Сейчас, после шести часов ночного дежурства, он сидел так же прямо, как и всегда, за своим рабочим столом, заложив перо за ухо, пока его друг, младший инспектор Винкель, храпел на стуле у печки. И все-таки даже он, Баумгартен, позволил своему обыкновенно неподвижному лицу принять удивленное выражение, когда дверь распахнулась и в комнату втащили мертвенно-бледного растрепанного фон Шлегеля с серебряным топором в крепко сжатой руке. Рассказ Штрауса и жандармов, надлежащим образом занесенный в протокол, только усугубил удивление инспектора.

– Так-так, молодой человек, – сказал он, откладывая перо и строго глядя на арестованного, – хорошую работенку вы задали нам рождественским утром. Зачем вы это сделали?

– Не знаю! – воскликнул фон Шлегель, закрыв лицо обеими руками.

Как только он выронил топор, с ним опять произошла перемена: на сей раз яростное возбуждение сменилось горестной покорностью.

– Вы ставите себя под подозрение в совершении двух других убийств, запятнавших честь нашего города.

– Нет-нет, я этого не делал! – с горячностью возразил фон Шлегель. – Боже упаси!

– Но в покушении на жизнь герра Леопольда Штрауса вы признаетесь?

– В целом мире у меня нет более дорогого друга, – простонал студент. – О, как я мог! Как я мог!

– То, что вы с ним друзья, делает ваше преступление в десять крат ужаснее, – произнес инспектор сурово. – Уведите арестованного до утра в… Постойте! Кто там еще идет?

Дверь отворилась, и в комнату вошел некто до того измученный и иссушенный горем, что его не трудно было принять за привидение. Направляясь к инспекторскому столу, он на каждом шагу спотыкался и хватался руками за спинки стульев. Далеко не каждый узнал бы в этом жалком существе некогда веселого и цветущего герра Вильгельма Шлессингера, младшего хранителя музея и приват-доцента химии, но опытный глаз Баумгартена не обманула даже столь разительная перемена.

– Доброго утра, mein Herr ^[6], – сказал он. – Рано вы сегодня поднялись. Вы, наверное, потому пришли, что услышали об аресте вашего студента фон Шлегеля за попытку убить Леопольда Штрауса?

– Нет, я по собственному делу, – прохрипел Шлессингер, поднося руку к горлу. – Пришел снять с души тяжесть великого греха, хотя, видит Бог, непредумышленного. Я тот, кто… О милостивые небеса! Вот же она – эта проклятая вещь! Ах лучше бы я никогда ее не видел… – Он отпрянул в пароксизме ужаса, глядя на топор, лежавший на полу, и указывая на него исхудавшей рукой. – Вот! Смотрите! Мое орудие явилось сюда, чтобы меня обличить! Видите на лезвии коричневые пятна? Знаете, что это? Это кровь моего лучшего, дражайшего друга профессора фон Хопштайна. Она брызнула выше рукояти, когда я разрубил ему голову! Mein Gott ^[7], я и сейчас это вижу!

– Младший инспектор Винкель, – сказал Баумгартен, стараясь сохранять строгость, приличествующую его должности. – Арестуйте этого человека, обвиняемого на основании собственного признания в убийстве профессора фон Хопштайна. Я также передаю под вашу охрану Отто фон Шлегеля, обвиняемого в покушении на герра Штрауса. И еще возьмите этот топор, – Баумгартен поднял оружие с пола, – которым, по всей вероятности, были совершены оба преступления.

При этих словах инспектора пепельно-бледный Вильгельм Шлессингер, до сих пор сидевший бессильно облокотившись о стол, взволнованно поднял голову.

– Что вы сказали? – вскричал он. – Фон Шлегель напал на Штрауса? На своего закадычного друга? А я убил моего старого учителя! Это же магия, скажу я вам, это колдовство! На нас чары! Это… О, я понял! Это топор, будь он трижды проклят!

И Шлессингер конвульсивным движением указал на оружие, которое Баумгартен по-прежнему держал. Инспектор презрительно улыбнулся и проговорил:

– Возьмите себя в руки, mein Herr. Вы лишь усугубляете свое положение, придумывая столь невероятные оправдания тому злодеянию, в котором признались. «Колдовство», «чары» – в лексиконе юриста нет таких слов. В этом мы с моим другом Винкелем можем вас заверить.

– Как знать, – отозвался младший инспектор, пожав широкими плечами. – Мало ли в мире загадок? Может, и это…

– Что?! – яростно взревел Баумгартен. – Ты смеешь мне перечить? Своим мнением обзавелся? Вздумал защищать этих проклятых убийц? Дурак, жалкий дурак! Пришел твой смертный час!

С этими словами инспектор бросился на своего обомлевшего помощника и так взмахнул топором, что последнее утверждение оказалось бы правдой, если бы не балки низкого потолка, которых он, Баумгартен, в неистовстве не заметил. Лезвие вошло в древесину и осталось торчать, дрожа; рукоять же разлетелась на тысячу осколков.

– Что я сделал? – ахнул инспектор, упав в свое кресло. – Что сделал?

– Вы доказали правдивость слов герра Шлессингера, – сказал фон Шлегель, шагнув вперед (потрясенные полицейские перестали его удерживать). – Вот что вы сделали. Вопреки здравому смыслу, фактам науки и вообще всему на свете, некие чары существуют, и мы сейчас наблюдали их действие. Ведь разве можно объяснить это как-то иначе? Штраус, старина, ты же знаешь: в своем уме я бы и волоска на твоей голове не повредил. А вы, Шлессингер? Нам всем известно, как вы любили покойного профессора. И наконец, вы, инспектор Баумгартен. Разве по собственной воле вы бы ударили вашего друга?

– Ни за что на свете, – пробормотал инспектор, закрывая лицо руками.

– В таком случае, по-моему, дело ясно. Теперь, хвала небесам, проклятая штуковина разбилась и никому больше не повредит. Но поглядите, что это?

В самой середине комнаты лежал потемневший клочок пергамента, свернутый в трубочку. Бросив взгляд на осколки рукояти топора, присутствующие тотчас поняли, что она была полая. Маленький свиток, очевидно, выпал из этой полости, а некогда был туда вставлен через маленькое отверстие, которое потом запаяли. Фон Шлегель развернул грамоту. Насколько ему удалось разобрать (от времени буквы сделались очень неразборчивыми), в документе на средневековом немецком сообщалось следующее:

Привожу приблизительный перевод: «Сим оружием Макс фон Эрлихинген убил Йоанну Бодек. Посему я, Йохан Бодек, властию, данной мне как советнику ордена Розы и Креста, проклинаю названный предмет. Да причинит он другим ту боль, которую причинил мне. Пусть всякая рука, его взявшая, обагрится кровью любимого существа.