Адаптация к хитрости - читать онлайн книгу. Автор: Агата Грин cтр.№ 34

— Блага, курсантка Ветрова. В какую секцию вы направляетесь?

— Блага. Мне бы про чемпионские игры почитать. Правила, основные участники.

— Лучше посмотреть. Третья секция, пятая ГСПИ-кабинка свободна.

Хорошо, что я могла занять ГСПИ-кабинку — обычно за них курсанты едва ли не дрались. А все потому, что поданная с помощью объемной цветастой голограммы информация гораздо лучше усваивается. Я дошла до пятой прозрачной кабинки, провела инфо-браслетом по сканеру и вошла внутрь. Усевшись на удобнейший стул, задала поисковые вопросы, и кабинка перестала быть прозрачной — чтобы моему уединению не мешали.

…На полчаса я выпала из реальности. Игры в военной академии оказались действом не страшным, не выматывающим, не травмоопасным… а веселым. Три команды по пять человек боролись за первенство. В первом спортивном раунде нужно было пройти полосу препятствий. Она включала отвесные стены, бег по скользкой поверхности, хождение через слабое силовое поле, прыжки с аэро-ступеней, плавание в бассейне я якобы «водорослями». Команда, чей игрок первым приходил к финишу, зарабатывала право на три ошибки в интеллектуальном раунде. Вторая команда получала право на две ошибки, третья — на одну. После каждая ошибка стоила «штрафа» в вирт-раунде. Причем, вопросы делились на три категории — легкие, средние, сложные, и отвечать на них следовало по очереди.

Первые два раунда я изучала очень внимательно: смотрела, как лучше всего проходить полосу препятствий, каким темам по дисциплинам уделить особое внимание. Но самая соль чемпионских игр — это вирт-раунд. Игроков помещали в стрессовую виртуальную реальность: на планету с критично низкой температурой, на поврежденный космический корабль, или просто разыгрывали нападение спящих и их прихвостней. В третьем раунде побеждала команда, лучше всего показавшая себя в «стрессе».

Я хохотала, глядя, как бравые чемпионы пытались бороться с гибридами — слугами спящих, как освобождались из плена и боролись в рукопашную с людьми, служащими спящим. Забавное это было зрелище, похожее на какой-то фарс или глупую комедию. Не могли же первокурсники идеально справиться с заданиями! Я остановила проигрыш записи; настроение улучшилось. Игры устраивалось для веселья, а не для «проверки, кто чего стоит», как считала Вальдола. А это значило, что так уж сильно из-за них переживать не стоит.

Я собралась выйти из кабинки, но остановила меня назойливая мысль посмотреть записи с Солдом. По правде говоря, мысли о нем не отпускали меня и во время просмотра записей. Он вполне мог участвовать в играх. Орионец действительно учувствовал в играх на втором курсе, только не в играх чемпионов абитуры, а в межфакультетских. Вот он появился на полосе препятствий, в тренировочном костюме с блестящими нашивками на плечах и знаком принадлежности к команде. Не такой он был и здоровый на втором курсе, даже казался тощим. И волосы у него были длиннее; он убирал их в низкий хвост.

Я поставила проигрыш записи на паузу и стала рассматривать его лицо. Удивительно яркие глаза горели азартом, цвела улыбка на загорелом лице… Обаятельным он был уже тогда. Ну что ж, поглядим, как он справился.

Полосу препятствий Солд прошел достойно: споткнулся только раз, да и то, потому что поскользнулся. Я не могла оторвать взгляда от его выверенных и пластичных движений. Как же красиво он двигается! Солд не показал лучший результат, но и последним не был. В интеллектуальном раунде орионец был непривычно серьезным — он ни разу не ошибся, но при обдумывании ответа так смешно морщил лоб…

Я улыбнулась во весь рот.

В вирт-раунде Солду пришлось вместе с остальными спасаться из тюрьмы, в камерах которой ослабло силовое поле. И тогда-то он показал себя во всей красе: продумывал план, вносил разумные замечания, бежал от охраны быстро, сражался бестолково, но самоотверженно.

Я начала перематывать на наиболее интересующие меня моменты: когда Солд хмурился или смеялся, особенно, когда улыбался. Интересно, сколько ему лет и как его зовут? Почему он остался в академии, а не отправился служить? Почему вообще он оказался на Горунде? Был ли он беженцем, как я, или всегда мечтал поступить в Военную академию? Женат ли он?

«Нина, ты влюбилась», — печально молвил голос разума.

Меня бросило в жар, и я покраснела, хоть меня никто и не видел. Нет, я не влюбилась… а если и влюбилась, то самую малость, как в Гаррисона поначалу. Это пройдет, это просто гормоны и стресс!

Хватить глазеть на этого громилу! Лучше делом заняться.

Возвращаясь из библиотеки, я решила дойти до казармы не по коридору, а по улице. Большинство курсантов в это время были в столовой, и я наслаждалась строгими красотами академии. Днем и ночью Монтум «дымил», и звезд нельзя было разглядеть за тянущимися по нему облаками. Порой их разгоняли климатические установки. Вообще, к постоянно взлетающим-подлетающим аэрокарам военного образца я быстро привыкла, как и к жужжащим наземным карам, на которых по громадной территории академии перемещались сотрудники. Вечером роботов-уборщиков управляющие системы дезактивировали, и маленькие полезные устройства «засыпали», становились обычными железяками, разбросанными, где попало.

Когда начинало темнеть, включалась подсветка корпусов академии. Корпуса разведчиков светились фиолетовым, корпуса силовиков — красным. Корпусов дипломатов и связистов отсюда не было видно. Я свернула к площадкам с турниками, чтобы поглядеть на небо и подумать о своем, девичьем.

Но Звезды приготовили для меня сюрприз…

Я приметила у турников Малейва в компании с центаврианином-курсантом. Они что-то обсуждали, при этом Малейв был спокоен, а его спутник так и кипел. Центаврианин — и кипит? Любопытно. Они бродили мимо турников, останавливаясь то у одного, то у другого.

Иногда мы встречались с Ли в коридорах, и тогда центаврианин небрежно кивал мне. Порой мы виделись и в столовой, и, если бы он хотел, мог бы сто раз подойти и поговорить, разузнать, как у меня дела. Но Ли этого не делал и держался со мной, как со знакомой, удостаивая только кивками, а иногда даже и не удостаивая. И я бы успокоилась, если не интуиция. Не знаю, верно ли мое женское чутье, но центаврианин вызывал у меня опасения. На восемьдесят процентов я была уверена, что у него на меня какие-то планы.

А не проследить ли за ними? Может, Малейв сболтнет что-то такое, что мне будет полезно? Заодно и проверю, получается ли у меня быть незаметной, или нет. А если меня обнаружат, ничего страшного не случится — улыбнусь и наплету что-нибудь. Сноровисто шмыгнув за ближайшую отвесную стенку с выступами и дезактивированными аэро-ступенями, я затаилась.

Скоро старшекурсники, увлеченные разговором, остановились неподалеку. Я с трудом различала их голоса, так как говорили они негромко. Надо перебраться поближе… Чувствуя себя настоящей шпионкой, я тихонечко прокралась к следующему турнику, специально выбрав момент, когда курсанты смеялись.

теперь-то слышала отчетливо каждое произнесенное ими слово. Говорили они о тренировках, поболтали насчет работы на лето и планах на увольнение. Судя по всему, у Малейва все было прекрасно, как и у его друга. Ли собирался продолжать службу в Миграционном отделе, а в ближайшее увольнение в конце семестра отдохнуть «по-домашнему», на Горунде.