Симулякры - читать онлайн книгу. Автор: Филип Киндред Дик cтр.№ 8

Совсем недавно, всего пять лет назад, в доме «Авраам Линкольн» разрешалось держать комнатную птичку, но теперь это было совершенно исключено. И в самом деле, такая птичка создает слишком много шума. В соответствии с параграфом номер двести пять домового устава вам запрещается свистеть, петь, чирикать или щебетать. Черепаха нема – как и жираф, но жирафы были verboten ^[3] наряду с собаками и кошками, большими друзьями человека, давними его спутниками, которые поисчезали еще в годы правления Дер Альте Фредериха Хемпеля, которого Винс почти не помнил. Так что дело здесь было вовсе не в немоте, и ему оставалось, как и часто бывало, только строить догадки об истинных причинах, которыми руководствовалась при запретах бюрократия. Винс искренне не мог понять ее мотивы и в некотором смысле был даже доволен этим. Это доказывало, что духовно он не причастен ко всему этому.

Увядающее, вытянутое, почти старческое лицо на экране телевизора исчезло, и паузу в программе заполнила музыка. Это был Перси Грейнджер, мелодия под названием «Гендель на берегу», столь же банальная. В общем, очень подходящий постскриптум к происходившему ранее… Винс вдруг щелкнул каблуками, вытянулся, пародируя немецкую воинскую выправку – подбородок высоко вздернут, руки по швам, – под маршевую мелодию, которая гремела из телевизора. Такие мелодии власти называли «Ges» ^[4] и считали уместным заполнять ими телепаузы. «Heil!» – сказал себе Винс и вскинул руку в старинном нацистском приветствии.

Музыка продолжала греметь.

Винс переключился на другой канал.

На экране появился мужчина, с затравленным видом стоящий в самой гуще толпы, которая, похоже, приветствовала его. Мужчину сопровождали явно переодетые полицейские, подвели к припаркованной тут же машине, усадили внутрь. Действо это сопровождалось голосом диктора:

– …И так же, как в сотнях других городов СШЕА, здесь, в Бонне, взят под стражу доктор Джек Даулинг. Ведущий психиатр венской школы арестован после того, как выступил с протестом против только что одобренного законопроекта, так называемого акта Макферсона…

На экране телевизора полицейский автомобиль быстро покатил прочь.

«Ну и дела! – угрюмо подумал Винс. – Примета нашего времени – более репрессивное законодательство, продавливаемое напуганной бюрократией. Ну и от кого мне теперь ждать помощи, если разрыв с Джули свернет меня с катушек? А такое вполне может произойти… И я никогда раньше не обращался к психоаналитикам – у меня не было в этом необходимости, поскольку ничего особенно тяжелого со мною не случалось… Джули, – подумал он, – где ты?»

Место действия на экране телевизора изменилось, однако сюжет был похож на предыдущий: снова толпа, снова полиция (хоть и в другой форме), снова психоаналитик, которого куда-то уводят, арестовывая еще одну протестующую душу.

– Обратите внимание, – говорил телекомментатор, – как верны своим психоаналитикам пациенты. А впрочем, почему бы и нет? Если человек много лет полагается на действенность психоанализа…

«Что же теперь будет? – спрашивал себя Винс. – Джули, если ты сейчас с каким-нибудь другим мужчиной, то это беда. Я или умру, узнав такое, или оставлю тебя этому типу, кем бы он ни оказался. Даже если… особенно если это кто-либо из моих друзей».

Телевизор продолжал бормотать, но Винс его не слышал.

«Нет, – решил он. – Я верну тебя, Джули. Мои взаимоотношения с тобой уникальны, это совсем не то, что было у меня с Мэри, Джин или Лорой. Я люблю тебя, Джули, – вот в чем загвоздка. Боже мой, до чего же я влюблен! В такое время, в таком возрасте! Невероятно! Если бы я сказал тебе об этом, если бы ты узнала, ты бы расхохоталась мне в лицо».

Он по-прежнему смотрел на экран, но видел только Джули.

«Мне бы стоило обратиться к психоаналитику, – понял он. – Я в опасном состоянии, я психологически зависим от такого холодного и эгоистичного создания, как Джули. Черт побери, это просто безумие!.. Интересно, сумел бы Джек Даулинг, ведущий психоаналитик венской школы в Бонне, вылечить меня? Освободить от этого безумия? Или этот другой, которого показывали…»

Он вновь услышал голос диктора: тот продолжал комментировать ситуацию, хотя полицейская машина уже уехала. Арестованного доктора звали Эгон Сьюпеб.

«С виду умный и симпатичный, – подумал Винс, – и явно наделен умением сопереживать… Послушайте, Эгон Сьюпеб, меня постигла большая беда: сегодня утром, когда я проснулся, рухнул весь мой мир. Мне нужна женщина, которую я, по всей вероятности, больше уже никогда не увижу. И лекарства “АГ Хеми” мне не помогут… если, конечно, не прибегнуть к передозировке. Но это совсем не того рода помощь, которая мне требуется».

Передача по телевизору наконец закончилась.

«А может, сговориться с Чиком и вдвоем присоединиться к “Сыновьям Иова”? – подумал вдруг Винс. – Мы с Чиком дадим клятву верности Бертольду Гольцу. Некоторые давно уже так поступили, те, кто недоволен своей судьбой, у кого не сложилась жизнь – личная, как в моем случае, или деловая, кому не удалось взойти по ступенькам социальной лестницы, от статуса бефта к статусу гехта. – Он представил себе эту картину. – Чик и я – «Сыновья Иова»… марширующие по улицам в этой дурацкой форме… ставшие всеобщим посмешищем… Зато с верой!.. Вот только во что? В конечную победу?.. В Гольца, который напоминает героя фильма “Rattenfanger”? ^[5]»

Он даже съежился от этой мысли – так она была ужасна.

И тем не менее она крепко засела в его голове.

Квартира Чика Страйкрока, старшего брата Винса, находилась на самом верхнем этаже «Авраама Линкольна». Проснувшись, Чик, худой и лысоватый мужчина, поглядел на часы, пытаясь понять, можно ли ему хоть чуть-чуть поваляться. Однако ничего утешительного для себя не обнаружил – часы показывали уже восемь пятнадцать. Самое время отрывать задницу от постели… К счастью, за стенами здания громко торговал своим товаром робот-информатор. Он-то и разбудил Чика.

Оставив часы в покое, он повернул голову и с удивлением обнаружил, что рядом кто-то лежит. Сна как не бывало. Чик широко открыл глаза и уставился на укрытое простыней тело. Судя по разметавшейся на подушке копне рыжих волос, рядом лежала молодая женщина, причем (он испытал облегчение… если, конечно, это было облегчение) хорошо ему знакомая.

Джули! Невестка, жена брата Винса… Ничего себе компот!..

Чик сел и спустил ноги на пол.

«Давай-ка разберемся, – сказал он себе. – Вчера вечером… Что происходило после Дня поминовения?»

Ага, притащилась к нему Джули, вся в расстроенных чувствах, с чемоданом и двумя пальто, и принялась плести историю, которая в конце концов свелась к тому, что она законно развелась с Винсом, что она ему больше не жена и вольна идти куда и к кому захочется. Вот почему она и пришла. А почему именно сюда? Этой части объяснений Чик никак не мог вспомнить. Джули всегда ему нравилась, но это никоим образом не могло объяснить случившееся. Поступок Джули проистекал из ее собственного, скрытого от других внутреннего мира, с его особыми ценностями и отношениями, к которым Чик абсолютно не был причастен. Объективно оправдания ее поступку не находилось…