Ленинградский меридиан - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Панин cтр.№ 17

– Я доложу комдиву о вашей инициативе, товарищ майор. Посмотрим, что скажет начальство, – подвел итог разговора Музыченко, примерно догадываясь, что скажет комдив, и в принципе оказался прав.

Генерал-майор Кузьмичев с определенной опаской воспринял инициативу, идущую снизу. Будь это до войны, он бы непременно вызвал к себе чересчур энергичного начштаба и разделал бы его, что называется, под орех за излишнее рвение. Однако когда то, о чем говорил майор, полностью совпадало с директивами, идущими с самого верха, зажимать инициативу «низов» было опасно, и поэтому Кузьмичев принял соломоново решение.

– Комдив внимательно изучил присланный вами рапорт, товарищ Любавин, – важно сообщил майору комполка на другой день. – Поднятый вами вопрос правилен, важен и очень своевременен. Генерал Кузьмин согласен с вами и приказал немедленно приступить к подготовке взаимодействия танков и пехоты в соединениях полка, под вашу личную ответственность.

Последние слова Музыченко произнес с видом начальника Тайной канцелярии, девизом которого было: «Доносчику первый кнут».

Доведя до начальника штаба волю «верхов», комполка надеялся увидеть на лице майора испуг или разочарование, но тот не доставил ему подобной радости. Для человека, прошедшего страшное горнило сорок первого года, слова Музыченко ассоциировались исключительно с тяжелой работой, которую взамечательный поэт Чуковский сравнил с вытаскиванием из болота бегемота.

Однако не только готовности к тяжелой работе приучил Василия Любавина прошедший военный год, но и одарил его знакомством с бюрократическим крючкотворством, на практике подтвердившим правильность житейского изречения, что без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек. Не отходя от кузни, он потребовал письменного подтверждения своих новых обязанностей и, только получив необходимую бумагу, стал действовать.

Пользуясь затишьем на передовой, Любавин снимал с каждого батальона по взводу и, невзирая на яростные крики помпотехов танковых взводов о нехватке горючего, приступил к учениям.

Больше всего трудностей и нервов было потрачено на то, чтобы добиться слаженности в действиях танка и бегущих за ним пехотинцев, а также преодоления страха вчерашнего крестьянина перед грозной ревущей машиной. После двадцать пятого раза все становилось на свои места. Пехотинцы дружно бежали вслед за танком, водитель которого выдерживал нужную скорость и не летел вперед на врага, как прежде.

Также худо-бедно, но у солдат ушла боязнь перед бронированным монстром. Они не только научились пережидать проход над своей головой грохочущего чудовища, сидя в окопе, но даже научились подавлять свой страх, лежа на голой земле и зажав в руке гранату. Когда танк проползал над ними, оглохшие и наполовину ослепшие от поднятой пыли, они находили в себе силы подняться на колено и швырнуть деревянный муляж гранаты в бензобак или в решетку мотора.

Не остались в стороне и танкисты, а точнее, то, как они вели свой огонь по противнику. Для уничтожения танка или орудия неприятеля они останавливали свою грозную машину, наводили пушку, стреляли и только потом двигались дальше. Все это в корне не устраивало майора.

– Поймите, – доказывал он командиру танкового взвода капитану Мартынову, – во время атаки танк не должен останавливаться. Танк встанет, пехота ляжет, и потом поднять её крайне трудно.

– Так что же нам – не стрелять из пушки?! – резонно возмущался Мартынов. – Так и катить на немецкие окопы, ведя огонь из одного пулемета?

– Почему не стрелять? Стреляйте, но на ходу, не останавливаясь.

– И много я попаду таким образом? Одним снарядом из десяти? Это не серьезно! – стоял на своем танкист, не желая ни на дюйм отходить от принятых канонов.

– Очень даже серьезно. Не обязательно попадать точно в пушку врага, капитан. Часто даже один разрыв снаряда рядом с орудием противника может нанести его расчету серьезный урон.

– А если не нанесет?! Что тогда?

– Даже если не нанесет урон расчету, то нагонит на него страху, они же живые люди. Снаряд не так быстро подадут, на землю упадут, наводчик собьет деление при наводке… – Любавин пытался втолковать танкисту взгляд с противоположной стороны брони, но все было бесполезно. Мартынов упрямо не хотел слышать его доводы, и тогда майор пошел иным путем. После очередного учения он собрал экипажи танков и задал им вопрос напрямую.

Вначале, как и ожидалось, все твердо стояли на позиции танкистских канонов, но затем в ходе разговора взгляды танкистов стали меняться. Любавин ловко поддел наводчиков в умении вести огонь с колес, и на другой день все они дружно принялись палить по макету пушки.

Естественно, что никто из них не добился попадания с первого выстрела, но третий или четвертый разрыв снарядов ложился если не точно в цель, то в опасной для неё близости.

Наблюдая за действиями танкистов, Василий Алексеевич очень радовался. Сейчас для него были важны не так результаты стрельбы, как тот факт, что люди услышали его и попытались осуществить предложенную им идею на практике.

Увидев, что столь важный психологический рубеж понимания между ним и танкистами преодолен, Любавин с удвоенной силой взялся за тренировки, отчаянно надеясь, что сумеет добиться устойчивых результатов до начала наступления.

Западный фронт генерала Жукова только собирался начать активные боевые действия, тогда как его южный сосед, Юго-Западный фронт маршала Тимошенко, уже вел с противником тяжелые оборонительные бои.

Сделав правильные выводы на основании трофейных документов, командующий фронтом начал своевременный отвод, когда массированным ударом немцы прорвали фронт в районе Волчанска. Пока одна часть немецких танковых соединений рвалась к Воронежу, а вторая двигалась к Старому Осколу в надежде окружить советские войска, маршал Тимошенко сумел отвести основные силы фронта из-под удара, включая тяжелое вооружение. Когда стальные клещи капкана захлопнулись, внутри них не оказалось той добычи, на которую рассчитывал фюрер.

– Русские научились сражаться, – с огорчением констатировал Гальдер, когда докладывал Гитлеру о том, что в захлопнувшемся котле нет советских войск.

– Скорее, научились правильно читать захваченные секретные документы. Я убежден, что именно этим обусловлены столь удачные действия Тимошенко, – не соглашался с ним фюрер. – Пока танки Гота заняты штурмом кварталов Воронежа, бросьте танкистов 40-го корпуса на Россошь. Пусть они если не окружат какие-нибудь русские части на Среднем Дону, то создадут угрозу оперативным тылам противника.

Согласно сообщениям берлинского радио из штаб-квартиры фюрера, бросок немецких танкистов на Россошь был очень успешен. Танковый батальон майора Вельтмана не только с ходу занял Россошь, но и сумел захватить переправу через реку Калитва. При этом не обошлось без специального отряда дивизии «Бранденбург», сумевшего нейтрализовать мостовую охрану.

Кроме того, немцами был пленен штаб советских войск в составе двадцати офицеров, преимущественно в звании полковников. Танкисты Вельтмана клялись и божились, что разгромленный ими под Россошью штаб был штабом самого Тимошенко, которому по счастливой случайности удалось бежать прямо у них из-под носа на штабной машине.