Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 99

«Возвышенная духовная любовь, как и Добродетель Веры, имеет небесный, голубой цвет, – думала она, рассматривая черные стены комнатки. – Пылкая земная любовь имеет зеленый цвет, а Добродетель Любви – черный цвет, поскольку Любовь всё еще тайна: вот и на сатурномере восьмида Любви обозначается черным цветом. Человеку по силам достичь совершенства этой Добродетели лишь в миг смерти, значит, никто не может всецело познать Любовь при жизни, только к ней стремиться. Если даже для Экклесии любовь – это тайна, то как же мне быть? Я запуталась… Я должна была бы любить мужа, но страшусь его приезда. Зато скучаю по господину Совиннаку, а раньше меня трогал за душу Нинно, хотя до объятия у Западной крепости я не думала о кузнеце. Мне и сейчас почему-то неприятно представлять Ульви и Нинно вместе, – вздохнула она. – Отчего же всё так устроено и как так случилось?»

Появление брата Амадея оборвало ее мысли. Священник плотно закрыл за собой дверь, сел на другой стул и подал Маргарите Святую Книгу. С ней в руках она не имела права лгать и рассказала праведнику о греховном происшествии с пирожными, разговоре с градоначальником, своей печали, что он больше не приходит, и о том, что испытывает необъяснимую неприязнь к Гиору Себесро, а в конце призналась:

– Но самое гадкое, что я лгу своей любимой сестре, – почти плакала Маргарита, тогда как брат Амадей молча ее слушал. – Она всё расспрашивает… и вчера я ей лгала целый час о том, как сразу полюбила Иама. А я не люблю его. Я вовсе его не знаю. А то, что я успелась узнать про него за сутки, когда мы были вместе… Я не знаю… Он то кажется мне славным, то нет… Я, может, никогда его не полюблю. И я не хочу, чтобы он приезжал. Не хочу, потому что ночью… Я не хочу больше́е повторивать это… эту близость… Я плохая жена своему мужу и лживая сестра для Марлены! Это всё…

Свет от восьми маленьких огоньков едва вытягивал из тьмы очертания лица брата Амадея, отчего тот казался неживым, призраком, тенью настоящего, живого брата Амадея. Во время горячего рассказа Маргариты праведник не выразил ни одной эмоции и, после ее слов, церемонно ответил:

– Я снимаю с тебя грехи лукавства, чревоугодия, мести и осуждения, сестра. Прими дары в очищение и поцелуй распятие.

Он принял из ее рук Святую Книгу, ложкой положил девушке в рот пилулу, той же ложкой зачерпнул вино, а в конце поднес крест – и Маргарита поцеловала слияние светил над Божьим Сыном. После брат Амадей скупо добавил, что она может идти.

Немного обрадованная тем, что не заслужила наказания, но расстроенная необычной холодностью Святого, Маргарита покинула исповедальню. Легче ей, однако, не стало – даже сок священного мака в пилуле лишь немного унял совесть, но не подавил ее. Уже в молитвенной зале, когда девушки собирались покинуть храм, брат Амадей появился снова.

– Сестра Маргарита, – окликнул он ее, – желаешь взглянуть на плоды своих труда и терпения? Если да, то пройдем в сад, сестра. Это займет не более четырех с половиной минут, – улыбнулся брат Амадей Марлене, извиняясь за то, что ее оставляют в одиночестве.

В келье-хранилище священник показал Маргарите сросшуюся с корнем желтую розу и другие ее черенки. Один из них один пропал, а два других выглядели неплохо.

– Это ничего, что один куст погиб, – успокоил брат Амадей опечаленную девушку. – Так бывает… Твоей вины в этом нет. Половины не смогли прижиться вместе, как и люди. И даже соединившись, оказались неспособны дать новую, общую жизнь прекрасному цветку.

– Вы ведь не о розах сейчас, да?

– Не о розах… Я хоть целомудренный человек, но человек и, кажется, понимаю тебя… Но то, что ты совсем не знаешь мужа – это вовсе не скверно. Много счастливых супружеств заключилось по уговору семей, между едва знакомыми друг с другом женихом и невестой. Тебе сейчас нужно не отвергать Иама, а раскрыться ему навстречу… Или же ваше супружество будет похоже на этот мертвый черенок. Любви одного человека недостаточно – нужно взаимное желание соединить души, но часто бывает так, что всё начинается с любви одного человека или его желания любить, желания отдать любовь, а его половина не может остаться равнодушной – сила любви захлестывает и пробуждает ответные чувства. Ты женщина, будущая мать: отдавать свою любовь – это твое естество, свойство твоей плоти. Не бойся ее отдать…

– Я стараюсь, но не выходит. Как мне это сделать?

– Ты сама знаешь «как» лучше меня. Ты даже Совиннака смогла изменить к лучшему – где уж Иаму до нашего сурового градоначальника! Посмотри на Иама другими глазами. Найди в нем добро, а его там много. Я давно знаком с этим мальчишкой – и точно это знаю. Ради тех, кого он любит, он всё сделает. Даже ту буханку хлеба он украл не для себя, для сестры, а когда попался, то опять же о себе не думал – знал, что его строже накажут, но откусил от буханки, чтобы ее не смогли продать, сжалились над голодной девушкой и отдали ей хлеб.

Маргарита молчала и смотрела на черенки роз. Слова священника разбивались об одно – новая близость с мужем ее пугала до отвращения. Праведник, будто прочитал ее мысли:

– Просто скажи ему, как останетесь одни ночью, что именно тебе не нравится, а что приятно, – тихо сказал он. – Не молчи, не терпи и больше не лги. И я уверен: всё переменится к лучшему.

________________

Вечером того же дня Огю Шотно слушал рассказ Марлены о посещении суконной палаты и мысленно поздравлял себя – его хитрый план ладно осуществлялся. Особенно он обрадовался, когда жена передала просьбу Гиора: выяснить причину неприязни градоначальника к Оливи Ботно. У Огю появился отличный повод начать беседу с Ортлибом Совиннаком с нужной ему стороны.

Выждав до дня юпитера, Огю Шотно отправился в темно-красный особняк градоначальника на обед и традиционную шахматную битву. Ортлиб Совиннак давно пришел в себя, снова стал замкнутым, строгим, властным. Он восседал во главе стола, под красной кровлей балдахина, одним взглядом, без слов, отдавал приказы прислуге, важно бросал мясные кости своим четырем борзым собакам. Его дочь, тринадцатилетняя Енри́ити, хорошенькая брюнетка, совершенно непохожая на отца (маленькая, тоненькая, с нежным округлым лицом и бархатными оленьими глазами), безмолвствовала весь обед, супилась и едва кушала. «Видимо, Ортлиб опять сжег ее роман, наорав при этом», – догадался Огю. Все, кто помнили скончавшуюся в юном возрасте супругу градоначальника, говорили, что Енриити, названная в честь матери, уродилась точной ее копией. Портрет со стены парадной залы, висевший напротив стола, подтверждал эти слова. Также сказывали, что старшая Енриити Совиннак отличалась при жизни веселым нравом, кокетливостью и очаровательным легкомыслием. Еще судачили, что жена градоначальника не отошла в иной мир от внезапной болезни, всего через два года после рождения дочери, а отравилась, вот только Ортлиб Совиннак скрыл это преступление.

Место справа от хозяина дома всегда доставалось почетному гостю, слева – хозяйке дома; стул напротив Огю занимала Диана Монаро, воспитательница Енриити, – привлекательная блондинка из северной Санделии тридцати семи лет. Воспитатели получали жалование, но они не считались прислугой: к ним относились скорее как к членам семьи. Их статус означал образованного, культурного и нравственного человека, а для женщины не было почетнее должности в Меридее. С Ортлибом Совиннаком Диана жила около двадцати одного года; их единственному сыну, Идеру Монаро, занимавшему за столом соседний с Огю стул, недавно исполнилось двадцать.