Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 46

«После горестей тому, кто стойко их перенесет, всегда полагается награда, – сказал девятилетней Маргарите священник, который ее приобщал. – А тем, кто не может вытерпеть горечь пилулы, сладкое вино не положено – так и в жизни будет».

Сладкая смесь из четырех вин, с медом и специями, дарила силу плоти, являлась лекарством, чудесным эликсиром для поддержания здоровья. Пилула не заменяла исповеди, но очищала душу, избавляла ее от незначительных грешков, что человек то и дело творил по воле случая, иначе в душе, подобно червям в дереве, заводились лярвы – пиявки, сосущие силы из плоти и размягчающие разум. После принятия горького шарика чувствовалась легкость в теле и кратковременная радость, где-то на триаду часа, словно душа и впрямь воспаряла, поэтому приобщаться люди любили, тем более что можно было пожертвовать любую сумму, хоть четвертак, а потом сделать запись в храмовой книге с указанием суммы жертвы. Священники всегда строго вели учет полученных ими средств, ведь храм оставлял себе лишь половину – всё остальное уходило в Святую Землю Мери́диан на нужды Священной войны или на распространение веры среди язычников.

Еще раньше, чем Маргарита впервые приобщилась, она вместе с дядюшкой Жолем в этом же храме единила Филиппа с Богом. Вполуха слушая молебен, невеста скосила глаза влево на дверь, спрятавшую розовый сад, в каком она побывала благодаря тому событию. Тогда Филипп, которому исполнилось четыре с половиной года, очень боялся первого и главного ритуала в жизни меридианца. Маргарита твердила братику, что ничего с ним не случится, что на дворе еще жаркое лиисемское лето – и ему повезло, что он родился зимой, а не как она – весной, и поэтому мерзла во время своего таинства. Филипп дрожал, точно заяц, у дверей залы под шатром Венеры, и его не успокаивало даже то, что с ним зайдут внутрь Маргарита и дядюшка Жоль.

После возраста Единения, четырех с половиной лет, ребенка ночью, в новолуние, впервые отводили в храм, до того же, не менее чем за полгода, записывались на ритуал, поскольку храм должен был подготовиться заранее – иметь достаточный запас божьей крови. Приглашали в помещение для единения по одной семье, другие ожидали на улице. Родители или те, кто их заменял, заводили ребенка, раздевали его донага и навсегда оставляли там старую одежду в жертву приютам. В единитной зале храма Благодарения по всему периметру шла колоннада: темная, подсвеченная изнутри тусклыми лампадами и задымленная из-за курительниц. Маргарита пошла за колоннадой налево, дядюшка Жоль – направо: они наблюдали за Филиппом и подбадривали его. Мальчик направился прямо, вдоль маленьких огоньков, к прямоугольной купели в полу. Он спустился в воду, нырнул туда с головой и вышел с другой стороны к круглому черному шатру под пирамидой потолка. Внутри шатра Филипп встал среди четырех алтарей и четырех священников, скрывших головы под капюшонами, а лица – под «масками света» (масками в виде слияния золотого солнца с серебряным полумесяцем). Мальчику прежде всего нарисовали прозрачным маслом острие стрелы на лбу, руках и соединенных ногах, а на груди крестик, в центр какого нанесли капельку крови Божьего Сына. Потом Филипп опустился на колени и сложил руки на груди, защищая эту капельку. Священник, который находился на северо-востоке от ребенка, подал пустую чашу тому, кто стоял на юго-востоке – и тот наполнил ее водой. Священник с юго-запада добавил в воду масел, священник с северо-запада поджог это масло и вернул чашу на северо-восток. После чего горящую огнем воду вылили на голову Филиппа, но она чудесным образом не причинила ему ни малейшего вреда. Когда же мальчик встал, то увидел, что капелька божьей крови успела раствориться в нем и исчезла без следа. Далее его объявили единым с Богом, он впервые в жизни перечеркнул большим пальцем грудь в месте ранее нарисованного крестика и покинул шатер с другой стороны. По дорожке вдоль огней осчастливленный Филипп вышел за колоннаду, где Маргарита и дядюшка Жоль одели его в новое платье, вместе с ним удались через другую дверь в темный сад, сладко благоухавший розами, и уже из него попали в молитвенную залу храма. С тех пор животное естество плоти Филиппа усмирил крест стихий, сам он получил крошечную частичку Бога – она помогала плоти стать мудрее и совершеннее; душа же питалась из плоти и тоже становилась лучше, как и разумение, и совесть человека, и тяга к добрым деяниям. Кроме щедрого дара от Божьего Сына Филипп получил право на могильный камень с крестом, а в девять лет мог «приобщиться к телу Экклесии», то есть разделить с духовенством борьбу за спасение мира.

Тела тех детей, кто умирал в младенчестве, до появления всех молочных зубов, не сжигая, священники закапывали в тайном месте, потому что они еще не получили с Небес душу, были телесной оболочкой – такой же пустой плотью, как животные. Душа ребенка, умершего после появления всех молочных зубов и до возраста Единения, сразу становилась облаком, – после сожжения тела кости хоронили под стелой с именем. Душа ребенка, покинувшего мир после ритуала единения и до семи лет, до своего взросления, попадала в Элизий, сколько бы тот не шалил. Полученное после ритуала единения право упокоиться под крестом обещало, что душа взрослого человека предстанет перед судом Бога и тот выслушает ее оправдания. Если останки хоронили без креста, то душа сразу представала перед Дьяволом, а уж тот всегда находил, за что терзать несчастливцев.

Закончив вспоминать, как Филипп боялся огненной чаши, Маргарита посмотрела вперед: длинная молитвенная зала раскладывалась за алтарным взлетом и шатром Сатурна, будто триптих. На левой стороне такого триптиха изображалось прощение Богом человечества: Пресвятая Меридианская Праматерь, мать первого Божьего Сына, стояла в центре мира, в разрушенном храме Жертвенного Огня, озарялась светом, получая в дар чадо, вечную молодость и красоту. Фреска справа изображала гибель первого Божьего Сына на кресте и его возрождение в своем годовалом мальчике – еще одно чудо, объяснимое только тем, что Божий Сын имел божественную душу и поэтому мог жить в столь неокрепшей плоти. У креста убивалась Праматерь, исказив свое прекрасное лицо мукой, – она не могла осознать жертвы, ведь для нее Божий Сын был ее ребенком, а не спасителем людей: без него ей, отмолившей грехи человечества, перестал быть нужен этот мир, и даже его возрождение не могло унять горя. За пример нравственности и самопожертвования с детских лет, за рождение Спасителя и, главное, за человечность Пресвятую Праматерь и почитали меридианцы, ведь Бог не всегда мог понять: почему же люди всё грешили и грешили, приближая Конец Света, всё губили и губили свои души, когда у них были и вера, и знание, и сатурномер? Почему они не могли следовать несложным правилам и не злоупотреблять всего двумя Пороками в указанное время или даже одним Пороком из восьми? Пресвятая Праматерь защищала души перед Богом и старалась объяснить Всемогущему, что не потворствовать Порокам сложнее, чем представляется.

Под фресками располагались ступенчатые трибуны для хора, полностью заполняемые певцами-мирянами по праздничным службам, на две трети – по благодареньям и на одну треть – в час Веры по будням. На центральной стене «триптиха» находился просторный квадратный балкон, подкрепленный колоннами – это была кафедральная площадка или «кафедра», откуда священники проповедовали. А над кафедрой как раз размещался сатурномер: гигантский, круглый и красочный.