Тень ивы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Курмузаков cтр.№ 62

Все тогда случилось нормально, их разгрузили, Нине и Ване предложили вернуться за их «зарплатой» в Бадахшан, посадили на поезд, снабдив сумкой с провиантом, но Нина, согласившись, безостановочно матерясь по адресу Аты и Селима, исчезла вместе с этой сумкой еще до отхода поезда, когда Ваня ушел покурить. Где она теперь, Нинка, везучая тетка, прыгунья в длину? Где-то добывает свою дозу?

А Ваня вернулся. Ата, как и обещал, отдал его часть вознаграждения – 5000 рублей СССР. Ваня помыкался с ними, пытаясь на что-то серьезное потратить, но получались глупости вроде походов в рестораны вместе с другими ребятами из детдома, где никто водки пить не хотел, а пирожные и десерт подавались невкусные. Единственное развлекло: заказы оркестру на любимые песни, да и то двое из них подрались, в честь кого будут играть «Белые розы», а в честь кого – «И снова седая ночь». В общем, выставили их оттуда, да еще и директору в интернат сообщили, так что и тамошним пацанам досталось, и Ваню директор пригрозил найти и снова сдать ментам.

Куда податься? К Селиму, ясен ясень, как тот и просчитал, – только дал мальчишке подержать деньги в руках, а через пару дней и остатки денег назад забрал, и самого Ваню в свою квартиру в Душанбе определил.

Он начал исполнение мечт широко: добыл Ване подержанный мотоцикл «Ява», «шлём» космического вида, от веса которого голова клонилась вбок, куртку из кожзама с надписью «ДМБ» и круглой сине-белой эмблемой баварского концерна во всю спину – два символа радости вместе, два в одном, как стали говорить позже в рекламе.

Первый выезд контролировал тоже лично Селим: куда жать, что крутить показал, купленные на Ванины же деньги права вручил, даже подтолкнул слегка. Хорошо, что заезд проходил на пустыре и разогнаться, а тем более столкнуться с кем-то или чем-то, кроме старой чинары, не пришлось, но этого хватило. Мотоцикл разбился так, что даже и не катился, когда они его попытались поставить в гараж. «Шлём», слетевший с Ваниной головы, лежал отдельно от мотоцикла и являл собой намек на то, как могла бы выглядеть его голова, случись скорость выше, а препятствие мощнее. С Селимом и в ресторане повеселились совсем иначе: он и шампанского наливал по полной, приглашал курить в открытую за столиком, и никто ничего не говорил. А музыкант подходил прямо к столику и играл и пел «Зачем так было резко тормозить», передавал каким-то двум девушкам шампанское и виноград от Селима и Ивана, и девушки махали им ладошками и улыбались. Селим привез Ване и проститутку, худую неопрятную тетку, похожую на их училку по географии настолько, что Ваня даже испугался, что интернат его снова накрыл.

Чего с ней делать, он не знал, тем более Селим оставил их наедине. Ваня после долгой паузы предложил покурить, на что проститутка – она представилась Кирой – сказала строго:

– Ты давай к делу.

Он все же закурил, она улыбнулась и села ему на колени. Ване стало тяжело и неудобно.

– Ну, как ты хочешь, испорченный мальчишка?

Через полчаса он понял – как он хочет. Прибыл Селим, посчитавший, что этого времени на свидание хватит за глаза.

– Ну, рассчитывайся с дамой, – улыбаясь предложил он Ване, протягивая ему заведенный для его денег бумажник.

Ваня потянулся к бумажнику, в котором и денег-то не считал, да и сколько надо отдать, не знал, – готов был от неловкости все отдать.

– Не надо денег, Селим, – поднимаясь с Ваниных колен, сказала Кира, – лучше подогрей, как обещал.

– Ладно, компания хорошая, все друг друга знают, люблю, когда так, честное слово! – радостно воскликнул Селим. – Иду на кухню готовить, кухня – для того, чтобы готовить.

Через пять минут явились не замеченные Ваней раньше три шприца с прозрачной жидкостью, жгут самого затрапезного вида, поданные Селимом на серебряном подносе.

Ване показалось неудобным интересоваться – что в «машинках», понимал и так. Уже и сам контейнером побыл, и видел других русских «мамок» и их «сынков» в Джуме, а то, что вмазывался вместе с Селимом, добавляло самоуважения.

Делал он инъекции как инструктор инструкторов по вмазыванию: сначала себе, чтобы снять порог недоверия к старшему, потом, быстро и легко, – гостям.

Пять миллиграммов прозрачной жидкости – и Ваня был отблагодарен за все тринадцать неполных лет своей горькой жизни. Уже тем же вечером он знал, на что потратит остатки своего заработка.

***

В отличие от Жанны, страдал Ваня не от голода: голод как раз отвлекал от другой жажды – жажды покоя и счастья, которые давал героин. И конопля только обостряла желание поесть, загоняя подальше желание куда более сильное – желание вмазаться. Он знал настоящую ценность того, что вез сейчас в своих внутренностях. И опять-таки в отличие от нынешней мамки Жанны – хотел или не хотел – понимал, что и впредь судьба ему оставаться на этом маршруте – в этом деле, рядом с чудесным порошком, который бог послал людям, чтобы они узнали, что такое счастье. Потому он завиноватил именно себя, когда, вернувшись с перрона, нашел Жанну лежащей в проходе вагонного отсека с бледно-зеленым лицом с остановившимися глазами. Конечно, и этот бородатый черт должен соображать, но ведь и Ваня просмотрел из-за своей отлучки на перекур! «Мамка» наелась! После того, как в Волгограде вышли их соседи по купе, оставив на столе хлеб и почти нетронутую тушку вареной курицы, которую заподозрили в протухлости, Жанна осталась одна и, конечно, накинулась на еду. Ничего другого ее «вырубон» означать не мог: капсула, а то и не одна, разорвалась в желудке от движения попавшей пищи, и героин в смертельной концентрации начал всасываться в кровь. Ваня метнулся к «маме», попробовал рывком поднять ее, но даже сдвинуть не смог. Позвал из соседнего вагона бородача – Станько, он и в первый раз ездил с Ваней страхующим, – тот, как обычно, с хмурым видом смотрел в мутное оконное стекло. Он откликнулся моментально, вбежал в отсек, спросил:

– Наелась?!

Ваня пожал плечами – признаваться в догадке смысла не было.

– Давай спускаем ее, сходить надо, а то мертвую будем выносить.

Они с двух сторон подхватили ее, подставив плечи, и сгрузили на перрон с почти двинувшегося поезда. Станько соображал шустро.

– Давай свою куртку на нее. Так. Капюшон на голову, во, на рожу опусти. И погребли к мужскому туалету, – распоряжался он свистящим шепотом. На них оглядывались, но, по счастью, полиции рядом не было. По счастью?! Чем ближе становился световой указатель туалетов, тем тяжелей казался груз, который волок на себе Ваня, – и не потому, что уже не слышал угасающего дыхания Жанны, а потому, что понимал – что сейчас сделает смотрящий, что он должен сделать в соответствии с известными Ване инструкциями. Он должен вскрыть «мамку», а сделать это иначе, как распоров ей живот тем самым кинжалом, с которым Станько не расставался никогда, было невозможно. Вариант «разделки» мертвой «мамки» тоже существовал, но перемещать мертвое тело означало рисковать еще больше.

Открыв дверь в туалет, оттолкнув вставшую навстречу билетершу, Станько зло крикнул ей: