Тот, кто меня купил - читать онлайн книгу. Автор: Ева Ночь, Алекс Чер cтр.№ 51

Настя кричала во сне и плакала. Насмерть перепуганный Марк сидел рядом и пытался её разбудить. Наверное, малышке снился кошмар, и она никак не могла вынырнуть. Марк не плакал, но бледное страдальческое лицо с изломанными бровями и крепко сжатым ртом говорило само за себя.

— У неё так бывает, — у него не глаза, а тёмные провалы. — Иногда не могу добудиться.

Настя проснулась, как только я прижала её к себе. Не знаю, откуда в тщедушном детском теле берутся силы: девочка билась, как обезумевшая кошка. Кричала в испуге и пыталась вырваться. До тех пор, пока Эдгар не забрал её из моих ослабевших от ужаса рук. Малышка сразу успокоилась. Прижалась к его груди. Наверное, его лицо стало спасением. Знакомые черты.

— Эдгар, — всхлипнула, — Добрый.

Я видела, как мой муж прижал её к груди. Собственнический охраняющий жест. Защитник. Надёжный. Для потерянного в чужом доме ребёнка — самое то.

— Можно я с вами? — голос у неё тихий, как у придушенного котёнка. Эдгар молча понёс девочку в нашу спальню. Но оставался ещё Марк. Маленький мужичок, который никогда бы не признался, что ему страшно. Он стоял посреди комнаты в трусиках и маечке. Худенький и жалкий.

— Пойдём, — протянула я руку. И он не колебался. Не делал вид, что сильный. У маленьких мужичков тоже есть свои слабости.

Наверное, это неправильно — класть детей в свою постель. Но в ту ночь мы не видели другого выхода. Настя и Марк уснули, обнявшись, в середине нашей кровати. А мы с Эдгаром лежали, как два сторожевых пса. Настя — ближе к нему, Марк — ко мне.

Не знаю, в какой момент моя рука оказалась в большой и надёжной ладони Эдгара. Мы лежали, сцепившись пальцами. Руки наши покоились на двух детях, что спали, как два ангела. Мы смотрели друг другу в глаза. И это было острее секса. Важнее всего, что было в моей жизни до этого.

«Я люблю тебя» — рвалось с моих губ, но я хранила молчание. «Ты самый лучший» — кричало моё сердце, но не знаю, слышал ли он его. В глазах его поселилась нежность и… я предпочла ничего не придумывать, потому что была полна им, моим мужчиной, до краёв. Словно он взял и пробрался внутрь — такой большой — и остался. Именно этой ночью я поняла: люблю. По-настоящему. Без оглядок. Это именно то самое чувство, а не выдуманные девичьи грёзы.

В нём столько хорошего и доброго. Просто он не даёт этому прекрасному вырасти и прорваться сквозь трёхметровые заборы, которые он построил, чтобы отгородиться от мира и людей. От женщин, что проходили мимо. Возможно, иногда останавливались рядом, чтобы побыть с ним до следующей остановки, но так и не смогли продлить поездку с этим удивительно замкнутым, неуживчивым человеком.

Он не позволял. Ни ехать с собой далеко, ни лезть в душу, погребённую под холодными нетающими айсбергами жёсткого характера. В ту ночь я верила, что смогу растопить вечные льды, поселившиеся в его сердце.

На следующий день у меня появилась помощница — тихая, но очень проворная Ида Петровна. Появление в доме домработницы не обсуждалось. Эдгар поставил меня перед фактом.

Возможно, он был прав: вести домашнее хозяйство, готовить на большую семью из пяти человек и успевать возиться с детьми могло оказаться катастрофой для неопытной девушки, которая хоть и умела приспосабливаться к любым обстоятельствам, но никогда не погружалась с головой в такую плотную и насыщенную на события жизнь.

Ида стала моим спасением: у меня оставался ещё один экзамен и дети на руках. Но грех жаловаться: помогали все. И Леон, и Эдгар, и Ида, когда освобождалась от бесконечных домашних дел, и даже Че Гевара. Последний сплотил нас, как никто.

Я отстояла право бегать с ним по утрам. Король и Шут тряслись рядом с нами. На третий день к нам присоединился Леон. А ещё через день — малышня. Они упорно вставали ни свет ни заря, чтобы побегать и поиграть с собакой. Че светился от счастья: столько любви и тисканий, наверное, на его долю не выпадало за всю его собачью жизнь.

— У Че могут быть дети? — спрашивала любознательная Настя и тыкала пальчиком в чёрный мокрый нос.

— Настя, ну что ты глупая такая, — образумливал её старший брат Марк. — Он же мальчик. У него не может быть щенков.

— Это ещё почему? — возражала ему маленькая женщина. — У нашего папы были мы. Почему у Че не может быть щенков?

И как-то сложновато становилось отвечать на её вот такие, на первый взгляд, лёгкие вопросы.

Они часто вспоминали отца. И постоянно мрачнели, как только с их уст срывались воспоминания прошлой жизни. Я понимала: там крылась трагедия. Но никак не могла добиться, что же на самом деле случилось. Вопросы множились, как микробы. Разрастались в колонии и подталкивали меня искать ответы на стороне. К смятой бумажке, на которой неизвестной рукой был записан номер телефона матери Эдгара.

Я мучительно пыталась вспомнить, как её зовут. Но так и не вспомнила. Наверное, потому, что Эдгар ни разу не назвал её по имени. Почти не вспоминали мать и дети. И это странно поразило меня. Но разговаривать на эту тему я страшилась: они до сих пор плохо спали по ночам, и мы с Эдгаром нередко брали их к себе или иногда укладывались в их комнате. В тесноте да не в обиде.

В доме появились детские вещи и игрушки. Всякие мелочи мы покупали каждый день. Специальные стулья и тапочки, полотенца и пижамки, цветные карандаши, альбомы, фломастеры, картон и бумагу, канцелярские принадлежности, книги… Всего и не перечислишь сразу.

— Ты звонил матери? — спросила я три дня назад. Эдгар только желваками дёрнул.

— Звонил, — он всё же ответил, хоть и не сразу. — Она трубку не берёт. И как в воду канула.

У него тоже вопросы, и он сразу же хотел поговорить, но так и не встретился с ней. И не потому, что откладывал дело в долгий ящик. Мать сама больше решила не появляться на горизонте нашей жизни.

Вчера я совершила преступление: залезла в телефон Эдгара. Рылась. Искала телефон его матери. Она числилась в его записной книжке как простая буква М. Он не обманывал — звонил ей каждый день. Но телефон на бумажке и номер в гаджете Эдгара не совпадали. Поэтому позвонить стало навязчивой идеей.

Я просыпалась и засыпала с нею. И каждый раз думала, что, возможно, не имею права лезть. Эдгар её сын. Я — никто. Но другой голос шептал: я его жена. Я вожусь с детьми. Кому, как не мне, плюнуть и взять на себя смелость, ответственность? Я ничего не теряю: и этот номер может не отвечать. Уходя, их мать хорошо сожгла мосты, раз даже Эдгар не смог её найти.

Вздыхаю и прячу бумажку назад в сумку. Потом. Не сегодня. Можно немного подождать. Я успею.

Синица рыдает в три ручья и размазывает тушь по щекам. Она сейчас похожа на панду, трубочиста и неутешного Пьеро.

Линка позвонила мне, и я ничего не смогла разобрать из её скомканной речи, разбавленной щедрой порцией рыданий. Пришлось поработать «скорой помощью». Я красавица: уломала Игоря съездить за Синицей, пригрозив, что поеду на общественном транспорте через весь город.