Тот, кто меня купил - читать онлайн книгу. Автор: Ева Ночь, Алекс Чер cтр.№ 50

— Садимся, садимся, — торопит Тая детишек и Леона. Дважды упрашивать не приходится. Дети с готовностью карабкаются на высокие стулья. Нужно что-то придумать для них. Вон, ноги до пола не достают. Малыши начинают есть, не дожидаясь никого. Леон медлит. Но по глазам видно: он тоже голоден. Нехорошо сжимается сердце. Мне кусок в горло не лезет, но я понимаю: если я не буду есть, не станет и средний брат.

Тая подкладывает им лучшие куски. Подсовывает салатики. Кладёт поближе хлебушек. Маленькая сестрёнка улыбается ей. У Марка глаза светятся благодарностью. Леон ест медленно, тщательно пережёвывая каждую ложку еды.

Под конец обеда Настя начинает клевать носом. Я вижу, как она крепится, но не может с собой совладать: глаза соловеют и закрываются сами по себе.

— Разморило, — извиняется и голосом, и глазами Марк. И я не выдерживаю — беру малышку на руки и несу в спальню. По дороге она обвивает мою шею маленькими ручонками.

— Ты правда мой брат? — спрашивает Настя сквозь сон. — Мама сказала, ты добрый. Ты добрый, — тянет она слова и доверчиво прижимается щекой к моей груди.

Я укладываю девочку на кровать. Осторожно снимаю обувь. И замираю, не зная, как поступить дальше.

— Я помогу, — шепчет Тая. — Ты лучше подумай, как нам кровать сюда вторую затянуть. Для Марка.

Маленький брат крутится тут же. Поглядывает тревожно на сестру.

— Я обещал мамке заботиться о Насте. Она может плакать, если проснётся одна, — рассказывает он и усаживается у сестры в ногах.

Кровать большая. Они вдвоём уместятся спокойно.

— Может, и ты поспишь? Пока мы придумаем со второй кроватью, заберём вещи?

Малыш с готовностью раздевается. Аккуратно вешает вещи на стул. Залезает на свою половину и вздыхает, прижавшись щекой к подушке. Тая укрывает их одеялом и подтыкает со всех сторон.

Марк засыпает мгновенно. Какие-то они слабые для своего возраста. Но что я понимаю в детях? Смотрю на Таю. У неё глаза блестят.

— Что-то не так, Эдгар, — шепчет она. — Ты с матерью не разговаривал? Что у них случилось, не спросил?

Я молчу. Беспомощность — вот что я ощущаю. Я всегда уверен в своих действиях. Привык командовать и распоряжаться. А сейчас стою перед своей молодой женой, почти девочкой, и не знаю, что ей сказать.

Не спрашивал. Мне было неинтересно. Я злился и почти презирал женщину, что когда-то подарила мне жизнь. Я не заморачивался. Сплошные «не». А сейчас жалею, потому что и у меня — куча вопросов без ответа. И, наверное, из-за этого придётся снова встречаться с матерью, хотя я и не хотел, и не планировал. Вещи она обещала переправить на такси.

Тая успокаивает меня — гладит ладошкой по груди. Как малыша неразумного, который не знает, для чего ему голова на плечах нужна.

— Ладно, как-то утрясётся. Пойдём. Нам ещё старшего пристроить.

Леон, пока мы отсутствовали, подчистил тарелки. Видимо, ел быстрее, чем пока мы сидели за столом. Не перед кем было манерничать. Он сложил посуду в раковину, но мыть не стал. Смотрит в окно, покачиваясь с пятки на носок. Руки в брюки. Так часто любил делать отец: смотреть в окно и думать. Покачиваться мерно и курить трубку.

— Леон, — зовёт его Тая, и её голос бьёт меня в солнечное сплетение. Ничего нет эдакого в её интонации, но то, как живо оборачивается парень, как смотрит на мою жену и улыбается, заставляет недовольство ворочаться внутри и стискивать зубы. — Ты тоже можешь отдохнуть.

Он качает головой.

— Не нужно. Я помою посуду. И помогу возиться с Настей и Марком. Они… спокойные и замечательные ребята. У вас не будет с ними хлопот и неприятностей, поверьте.

Брат говорит это и мне тоже. И на меня он смотрит, но я чувствую, что раздражаюсь. Улыбка, ресницы, длинные кисти рук. Он ещё щенок нескладный. Мышечной массы ему не хватает, но породу не сотрёшь и обаяние — тоже. Я бы предпочёл сослать его куда подальше. Гораздо дальше, чем Севу, например. Но пока не могу этого сделать. Я сделал выбор, и было бы бесчеловечно выставить мальчишку за дверь, особенно, когда взял на себя обязательства.

Не важно, что мать моя — пустоголовая легкомысленная обманщица. Я не такой — и этим всё сказано. Если беру ответственность, то не пытаюсь её на кого-то перекладывать. А это значит, что Леон — моя забота. И я справлюсь. Всенепременно.

— Мне важно, чтобы ты не стал проблемой, — размыкаю я губы. — Опыт показывает, что со взрослыми мальчиками куда больше головной боли, чем от детей.

Он смотрит мне в глаза. Приподнимает брови. Ещё раз перекатывается с пятки на носок, вытягивает руки из карманов.

— Я адекватный. К тому же, не собираюсь здесь долго задерживаться. Но ты прав: какое-то время мне придётся побыть с вами. Я умею анализировать, сопоставлять факты, принимать действительность и учиться на ошибках. Я не слишком гордый и не очень амбициозный. Понимаю: ты терпишь меня, я терплю тебя. Таковы реалии. Поэтому будем стараться жить дружно.

С этими словами он закатывает рукава рубашки и идёт к раковине. Включает воду и моет посуду. Тщательно и серьёзно. Кажется, он только что выиграл несколько очков: мне бы никогда не пришло в голову помыть после себя посуду. Я… разбаловался. Обленился. Привык, что за меня это делает кто-то другой. Тая или приходящая домработница. Кстати, о ней.

Пока брат трудится и о чём-то беседует с Таей, я составляю планы и делаю несколько очень важных звонков. И все они не касаются моей работы.

Иметь семью — тяжёлый труд. И я сейчас не уверен, что сложнее: управиться со свалившейся на мою голову троицей или бизнесом ворочать.

Я кручу в руках скомканную бумажку. На ней — номер телефона. Мать Эдгара, Леона, Марка и Настеньки. Какая она? Я задаю себе этот вопрос не первый день. Звонить не решаюсь. Всё же это не моё дело. И неплохо бы посоветоваться с Эдгаром.

Малыши и Леон с нами почти неделю, и мы как-то обтесались, привыкли немного друг к другу. Леон где-то пропадал целыми днями, возвращался под вечер. Я знала: он ищет работу. И, может, уже нашёл, но пока не признался.

В первую ночь их пребывания в этой огромной квартире я не могла уснуть. Я, наверное, впервые исполнила «супружеский долг», так и не сумев расслабиться: мыслями была далеко, как-то не до секса мне. Эдгар расстроился.

— Ты можешь не думать о том, что в доме кто-то есть ещё, — бормотал он, целуя меня в шею и во все стратегически важные места. От его поцелуев я обычно таяла и сходила с ума. Но только не в ту ночь. — Здесь великолепная звукоизоляция. Никто ничего не услышит. Я бы хотел, чтобы ты покричала для меня.

— Прости, — честно сказала, глядя ему в глаза. — Тревожно мне. Ты не обидишься, если я загляну к детям?

Он, наверное, обиделся, но возражать не стал. Накинул халат и отправился вслед за мной. Босиком. С растрёпанными волосами.