Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого - читать онлайн книгу. Автор: Эдмон Фараль cтр.№ 54

Баня не была гигиеническим учреждением, доступным для любого кошелька, — в какой-то мере она была роскошью; с другой стороны, нельзя сказать, что вода в домах имелась в изобилии: ее туда носили люди, чьим ремеслом было таскать ведра, и у которых в саду имелся колодец. Но самой несовершенной была система слива воды. Ручьи к северу от Сены, стекавшиеся в район Маре ^[288] и долгое время применявшиеся для орошения садов, позже стали использовать как сточные канавы. Но поскольку перепад высот был недостаточен, они становились рассадниками инфекции ^[289]. Очистка канав, на чем специализировались бретонцы, поселившиеся в Париже, производилась примитивными методами. Однако, похоже, в середине XIII в. были предприняты энергичные меры по организации очистных работ, и некий мэтр Орри, не то чиновник, получивший такое поручение, не то подрядчик, приобрел в то время курьезную известность среди парижан ^[290].

Хотя мы старались приблизить к себе общество середины XIII в., прежде всего тех людей, которые жили в Париже и его окрестностях, многие факты от нас ускользнули. Пусть мы получили некоторые сведения о работе этих людей, их заботах, условиях их жизни и нравах, но все-таки наша экскурсия была торопливой и поверхностной, и многого мы еще не узнали. Не рассчитывая почерпнуть много, а просто из любопытства к мелочам, которые порой позволяют разглядеть большее, и рискуя услышать, что тут или там мы повторяем уже сказанное, все же пройдемся еще раз по улице.

Вот жонглер развлекает публику и пытается выманить у нее несколько монет, уверяя, что не брезгует никакими доходами и с радостью возьмет самый мелкий обол у тех, кто его слушал. Праздники бывают не каждый день. Если бы ему, чтобы получить на обед кусок сала или мяса, пришлось ждать, пока какой-нибудь добряк отдаст ему свое сюрко или просто вознаградит несколькими денье, он не ел бы целыми неделями. Так что он не пренебрежет полушкой, простой полушкой, каких нужно две штуки, чтобы в кошельке оказалось денье. Ведь одной полушкой — и тут его речь начинает нас интересовать — можно, особенно в Париже, оплатить многие жизненные удобства или утолить многие прихоти, которые он перечисляет в художественном беспорядке. За одну полушку (если только она не фальшивая) можно купить достаточно перца и чеснока, чтобы из них можно было сделать соус, или гвоздики, или соли для похлебки, или кварту сидра, кварту ячменного пива, или большую туазу пеньки, чтобы сплести шнур, или же зеркальце. Или половинку хлеба (обычного), или угля либо дров, чтобы сварить обед, сливочного масла, топленого сала или растительного масла, чтобы сдобрить свой горох, а при случае можно добыть и стакан вина. На полушку можно купить мясной пирожок — очень хороший, копченую или свежую селедку, ливерную или кровяную колбасу на завтрак. Можно «откушать плода» — найти персиков и винограда. Можно подарить себе серьги, кольца, застежки, иголки, шнурки и наперстки. Можно приобрести, чтобы писать — пемзу, стило (poinqon), линейку или чернильный рожок; чтобы прихорошиться — венок из барвинков или роз; для кухни — горох, свежие бобы, капусту, кресс-салат, лиственную свеклу, латук, которыми торгуют с лотков на улице, а также кервеля, петрушки, молока, овсяной крупы, лука-татарки и порея. За ту же полушку купишь нитки для пришивания подошв, или побреешься, или приобретешь три яйца, чтобы сварить их на углях. Клирик за полушку также может постричься (сделать себе тонзуру); за полушку тебе поставят банки или пустят кровь, вымоют и причешут голову. Наконец, за полушку можно посмотреть на вожаков с обезьянами, медведями, сурками и учеными собаками или же послушать жонглеров, поющих и играющих на виелле ^[291].

Расставшись с этим изобретательным забавником, мы наткнемся на другую фигуру, также имеющую довольно своеобразную репутацию, на великого искусителя — разносчика галантерейных товаров. В Париже имелось немало галантерейных лавок, хорошо устроенных, и галантерейщики были объединены в «цехи». Многие их лавки находились на Большом мосту ^[292]. Они торговали предметами роскоши и продавали самые богатые элементы костюма, заманчивые для женщин: редкие ткани, кайму для лифа, бахрому для платья, головные уборы, пояса и поясные кошельки, отделанные золотым или шелковым шитьем и украшенные бисером, а также все аксессуары туалета. Но среди них были не только богатые купцы: были и такие, кто ходил по улицам с лотком на шее, на котором были разложены разнообразные предметы. Эти торговцы к богатым не относились и, неизвестно почему, пользовались довольно скверной славой: они слишком фривольно обращались с женщинами. Тот, кого мы встретили, объявляет о своем товаре и перечисляет его, и каждый предмет связан с какой-то потребностью, обычаем, модой. Послушаем его, но пусть вымысел, с которым нам придется иметь дело, не вводит нас в заблуждение: ведь этот перечень товаров, который выкрикивает торговец, пересказал нам один жонглер, спародировав его и нагромоздив на его лотке такую кучу всякой всячины, что в реальности разносчик бы рухнул под ее тяжестью; однако по карикатуре можно догадаться об оригинале. Итак, вот парад товаров в том беспорядке, в каком продавец объявляет их названия: пояски, перчатки для девиц, меховые перчатки, ремни с пряжками, железные цепочки, струны для виеллы, гимпы, иголки, ларцы для драгоценностей, кожаные кошельки с кисточками; ртуть в чехле из рыбьей кожи, в свою очередь вложенном в сумочку из барсучьей шкуры; выдра на шубу, горностай, сиглатон (шелковая ткань); кант из кожи морской свиньи; жеребячья кожа для отделки сюрко, шерстяные очески, всевозможные пояса, наперстки для портних, поясные кошельки из шелка и сафьяна, покрывала для монахинь; наконечники для стрел, наконечники для шнурков, застежки для башмаков, оловянные застежки-фермуары для детей; завязки для фетровых шляп, шпильки из серебра и латуни; для дам — чепцы с завязками, для девушек — шелковые чепцы с передом золотого шитья, для молодых кавалеров — льняные головные уборы, украшенные цветочками и птицами, для вилланов — пеньковые шапки; рукавицы для тех же вилланов; колокольчики для церкви, мучные сита для пекарей, формы для сладких пирогов, пастушеские флейты, деревянные ложки; чулки из Брюгге, рыболовные крючки и сапожные шила; ланцеты для кровопусканий, гребни, парижское мыло в коробках, посеребренные или позолоченные латунные фермуары, мазь от моли; ножи из Шартра и остроконечные ножи, какие молодые люди для красоты носят на поясе; бубенцы для коров, галуны для окаймления шляп с большими пуговицами из золота и шелка, ремни с железными оковками — красные, зеленые, белые и черные; всевозможные шкатулки, красиво отполированные и расписанные; ладан с ладанкой и ложкой; восковые таблички, стило для письма и чехлы для них — для клириков; нарядные покрывала как праздничные головные уборы для женщин; для тех же женщин — бритвы, ножницы, очки, лопаточки для чистки ушей, зубочистки, повязки, застежки для крепа, рожки для надевания обуви, гребни, зеркала, розовая вода, «кетон» — чтоб румяниться, «блан-ше» — в качестве белил, шнурки для рукояток; имбирь и гарингал, делающие чище голос церковных певчих; инжир, финики, миндаль, шафран для применения на кухне, но девицы также красят им ткани; гранаты (но они дороги!), мазь от болей, перец, тмин; игральные кости из Парижа, Шартра и Реймса… Но далее веселый жонглер начинает снабжать торговца такими товарами, о которых уже неприлично рассказывать ^[293].