Обещание нежности - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рой cтр.№ 44

Воронцов выполнил свое обещание и на следующий день перевез его в особнячок. Показал служебный закуток (и в самом деле, довольно прилично оборудованный для скромного житья), познакомил с прямым начальником, отвечавшим на стройке за вспомогательные службы и покорно ожидавшим их, как и было обещано хозяином будущего казино, в маленьком здании. Затем коротко попрощался, твердо попросил никуда не выходить из особнячка, пообещал быть на другой день с продуктами и всякими необходимыми для жизни мелочами — и был таков.

Бомж быстро вошел в новый ритм существования: отсыпался днем, обходил свои владения по ночам, много думал и много читал (благо Воронцов заезжал к нему почти каждый день, охотно снабжая его книгами и газетами).

Дни шли за днями. Язвы зажили, волосы приобрели свой природный блестящий цвет, и лицо бомжа стало моложавым — именно моложавым, потому что назвать его юным, как полагалось бы, исходя из его настоящего возраста, теперь никому не пришло бы в голову. И хотя во внешности своего подопечного Воронцов видел разительные перемены (в молодом человеке, сторожившем маленький особнячок, ничего не осталось теперь от грязного бомжа, однажды выловленного милицией на Тверской), его внутренняя жизнь еще оставалась загадкой. По-прежнему темной заводью стояла в душе бомжа вода его прошлого, и по-прежнему молчала его память, не желая приоткрывать перед ним свою таинственную завесу.

Должны были пройти весна, лето, чтобы остановившиеся было часы его жизни вновь принялись мерно отстукивать свое вечное тик-так. И колесо судьбы наконец повернулось со скрипом и скрежетом, унося за собой прошлое и давая человеку без имени новую надежду на будущее.

Удивительным было не то, что он узнал ее сразу. Удивительным было то, что он узнал ее в сумерках, почти в темноте, даже не видя ее лица, — со спины, очерченной легкой и плавной линией, по одному только звуку ее пения. Девочка сидела на ступеньках особнячка и тихо, почти неслышно, напевала что-то грудным, мелодичным голосом. В этом голосе были и шелест травы на московском на бульваре, где он однажды увидел ее — давным-давно, и глубокие переливы далекого велосипедного звоночка, заброшенного, должно быть, на каком-нибудь чердаке, и дыхание моря, так любимого им, и тайна, окружавшая все, что он знал и помнил… В этом голосе, ему показалось, была вся его жизнь, с ее прошлым и будущим, и, не успев подумать ни о чем, он шагнул к ней по ступенькам особнячка.

— Что вы здесь делаете? — Собственный голос показался ему грубым и неуклюжим.

Мелодия оборвалась, голос замолчал. Ночная гостья поднялась и повернулась к нему лицом. Она не была безупречно красива, но в этом лице были и нежность, и теплота, и детское обещание счастья. Правда, оглянувшись на неожиданный окрик, девушка не успела стереть с лица выражение испуга и недовольства неожиданным вторжением в ее одиночество, но, даже будучи нахмуренным, оно все же не показалось бывшему бомжу ни жестким, ни брюзгливым.

— Извините меня, надеюсь, вы не подумали, что я воровка? Я сейчас уйду. Я, видите ли, хотела только… — она запнулась и не стала заканчивать фразу.

В ужасе от того, как был истолкован его вопрос, кляня себя за тупость и неумение разговаривать с людьми, он замахал руками:

— Что вы, что вы! Я совсем не то хотел сказать. — И, видя, что она уже повернулась и сейчас уйдет, упавшим голосом добавил: — Пожалуйста, не уходите. Мне так плохо одному…

Эта жалоба, вырвавшаяся из его груди так неожиданно, так некстати, показалась ему нелепой.

Ведь он ничего не может объяснить ей, кроме того, что когда-то (кажется!), где-то (тоже кажется!) он видел и запомнил ее, однажды говорил с ней и сохранил в памяти звук ее теплого голоса, однажды хотел увидеться с ней вновь — и вот эта встреча свершилась и тут же грозит оборваться… Да разве он вправе лепетать ей все эти невразумительные вещи? Разве хоть один разумный человек способен поверить в то, что ты знаешь его, но не помнишь, когда и где познакомился, и вообще ничего не помнишь — ни о нем, ни о себе?… И боже ты мой, он ведь даже не смеет спросить, как ее зовут, потому что нет на свете имени, которым он мог бы представиться в ответ!

Должно быть, вся эта смесь ужаса, отчаяния и стыда красноречиво выразилась на его лице, потому что девушка остановилась и, с любопытством взглянув на него, внезапно сменила гнев на милость, улыбнувшись простой и участливой улыбкой:

— Помилуйте, что с вами? Вы что, боитесь меня? Пожалуйста, не дрожите же так. Я не уйду, если вам этого так не хочется.

Бывший бомж посмотрел на свою протянутую к ней руку и с изумлением обнаружил, что та и в самом деле дрожит. Быстро спрятав ее за спину и недоверчиво взглянув на странную ночную посетительницу, он спросил:

— Вы в самом деле можете остаться? Разве вас никто не ждет?

Она засмеялась и тряхнула волосами. Волосы были длинные, светлые, они вспорхнули над ее головкой, словно облачко, и он зачарованно следил, как они вновь опускаются на ее плечи, струясь и стекая по платью, заново окутывая хозяйку какой-то воздушной пеленой.

— Нет. Меня никто не ждет.

Конечно, она его дразнит. Но пусть, пусть!.. Только бы она не ушла — прямо сейчас, сразу и бесповоротно, как когда-то ушло от него детство и его прошлое.

— Я только сторож здесь, в этом особнячке, — сказал он, почти извиняясь. — Я не хозяин. Но мне хотелось бы пригласить вас к себе выпить чаю. У меня есть фрукты — бананы и яблоки. Вы любите яблоки?… И еще ведь не так поздно, верно?

Она кивнула, и бывший бомж подивился тому, как мгновенно погрустнело, затуманилось ее лицо.

— Я очень люблю яблоки, — прошептала она. — Пригласите меня, пожалуйста. Мне так хотелось бы увидеть ваш дом…

Он широким, галантным жестом распахнул перед ней двери особнячка, и она вошла, ступая легко и невесомо, точно вовсе не касаясь ногами пола, а паря над ним бесплотным видением. Сторож повернулся было в сторону своей служебной комнатки, но она легкими шагами уходила все в глубь и в глубь здания, едва касаясь пальцами дверей в каждую из комнат, точно нежа их ласкательными, трогательными движениями, и что-то еле слышно приговаривая.

— Нам направо! — попытался было остановить он ее, не зная даже, как обратиться по имени к этой странной гостье. Но девушка, увлеченная своими мыслями, не слышала его.

Повнимательней прислушавшись к ее нежному голосу, он разобрал смысл ее негромкой речи, покорно идя за ней и не успевая даже удивляться тому, что слышит.

— Здесь была гостиная, большая и очень уютная, — глухо, монотонно говорила она. — Бабушка любила сидеть здесь у камина и слушать музыку. Она почти никогда не включала по вечерам телевизор — говорила, что это занятие для плебеев, — зато Моцарт звучал в доме постоянно. А вот с Бахом у нее были сложные отношения…

— С Бахом? Почему именно с Бахом? — глупо переспросил ее человек без имени. Можно подумать, все остальное было ему понятно.