Дворянин из Рыбных лавок - читать онлайн книгу. Автор: Олег Кудрин cтр.№ 28

Однако когда зашла Росина, когда она его обняла, поцеловала, то обо всем остальном Натан забыл… Потом, когда прошло первое насыщение, они принялись играть, сплетаясь и расплетаясь, подныривая друг под друга и выныривая в неожиданный моменты, целуя и небольно, бесследно покусывая друг друга. В эти мгновения они были божественно легки и радостны, чему, видимо, способствовало новолуние, погрузившее Одессу во тьму. В сии миги сложилось чувство совершенного единства — телесного, душевного, духовного. Вдруг оба замерли, будто боясь расплескать обретенную на какое-то время гармонию, и просто прижались друг к другу.

— Знаешь, Натаниэль, — сказала зачем-то Росина, как будто неповторимость сего момента непременно нужно было скрепить какой-то тайною. — А ведь я готова умереть за тебя… И даже не спрашиваю — готов ли ты ради меня на то же. Просто хочу, чтобы ты знал: я готова умереть за тебя.

Наш Натан-Натаниэль напрягся и замер от неожиданности. Нельзя сказать, чтобы он относился к Росине потребительски, — нет, его чувство к ней было глубоким и искренним. Но всё же при этом никогда не получалось рассуждать в категориях «жизни», «смерти» и готовности отдать сию жизнь за нее. Горлис чувствовал, что сейчас нужно что-то ответить, однако же мысли путались, сбиваемые сомненьями и боязнью соврать в момент такой искренности. Поэтому он сделал единственное, что мог сотворить в сей момент, — обнял ее и нежно, и крепко, стараясь как бы со всех сторон окружить собою. При этом он впервые ощутил, что Росина всё же старше его и в чем-то опытнее, мудрее.

Она ж продолжила, будто ей было мало выдачи одной тайны, такой глубокой и личностной. Преступая границы, любимая готова была раскрывать и чужие секреты:

— Знаешь, кто «благодетель» Фины?

— Нет, — ответил Натан, чувствуя себя еще более неловко.

Первым стремлением было — попросить ее не говорить о сестре. Право же, зачем ему груз чужих тайн? Но с другой стороны — актрисы многое знали в городе, и вдруг то, что сейчас скажет любимая, окажется полезным знанием в его делах. Однако от такого предположения становилось еще более совестно. Ему и перед самим собой было бы стыдно толковать происходившее так, будто он использует ложе, чтоб узнать — для работы — чужие тайны. Однако, пока он размышлял и колебался, Росина успела молвить:

— Се — Абросимов. Вот все думают, что он купец, а он — дворянин, между прочим. И мало кто знает, но жена одного высокого одесского чиновника — его сестра. Сводная, правда, однако же сестра.

Надо ж, и вновь Абросимов! А его сестра — жена «высокого одесского чиновника», так это же… это… наверное, Анастасия Вязьмитенова! Видимо, так. И тогда сразу становится понятным, отчего это «особый чиновник» так за «русское дворянское купечество» волнуется. Наверняка от сделок по-родственному внакладе не останется.

Росина же продолжала:

— …Но то, что Абросимов и дворянин, и купец одновременно, означает, что он порой ни дворянин, ни купец. Сам не знает, кто и что он. Потому с ним сложно бывает, хотя не сказать, чтобы груб или скуп. Но сложно…

В завершение сей фразы Росина поцеловала его. И именно этот поцелуй, в отличие от многих предшествующих, произвел чудодейственное действие, начав вторую волну нежных игр, вновь не столь невинных. Лаская, любимая приговоривала, какой он у нее — нежный и мужественный, сильный и красивый, словно некий древний бог ее земли. Она говорила сие на итальянском, но он прекрасно понимал всё сказанное. И вдруг не к месту подумал: не забыть бы завтра, с утра понедельника, сделать физические упражнения, по обыкновению оставленные без внимания после двух дней отдохновения в субботу-воскресенье. Но тут же, устыдившись несвоевременных сих мыслей, набросился на Росину со страстью, извиняющей всё.

Да, кстати, а о Дитрихе мы уже говорили? Нет? Только имя упомянули? Ну, так слушайте!.. Наум Горлис не был столь наивен, чтобы ждать, что дела можно вести, имея в виду лишь ум, расчет и деловую хватку. Нужна и сила, просто сила; ловкость не только умственная, но и телесная. В Европе, от войн уставшей, но к ним привыкшей, надо уметь защищать себя и своих близких — в том числе и с оружием (в том числе на дуэлях), а может быть, и голыми руками, сжатыми в кулаки. К тому же… Ну, если уж начистоту, как между своими, то Наполеон, при всех своих недостатках — славолюбии и своеволии, — всё же много сделал для того, дабы подравнять всех в правах. Эмансипировать всех, в том числе и евреев. То есть можно сказать, что французский император, подобно Науму Горлису, был тоже сторонником гаскалы, но только с противоположной, встречной, так сказать, стороны.

Итак, в фольварк Горлисов был принят гой, старый солдат Дитрих. Он стал тут и охранником, и мастером по хозяйству, поскольку руки росли из правильного места и в нужном направлении. Любые текущие недостатки Дитрих устранял легко, быстро — с показным изяществом человека, знающего о своем сильном качестве и не стесняющегося его показать. Но это всё так, фурнитура, главной же задачей старого солдата в доме Горлисов было физическое воспитание Натана и обучение правильному обращению с оружием.

Дитрих не был австрийцем — напротив, он был пруссаком. Крестьянином по происхождению, почти всю жизнь прослужившим в прусской армии. По его уверениям, она была лучшей в мире, и если терпела поражения, то лишь по причине значительно превосходящих сил противника. Но армия армией, а вот родную Пруссию Дитрих не склонен был приукрашивать, поскольку и сам оттуда бежал, как понял Натан, из-за строгостей в прусской паспортной системе. У старика имелся какой-то застарелый непорядок в документах, что грозило ему неприятностями. А вот в не столь педантичной Галиции и Лодомерии он сумел каким-то образом устроиться (и даже Натан догадывался — каким).

К спартанскому воспитанию Натана приступили, когда ему исполнилось семь. Оно включало в себя многое, начиная с фундамента — ежедневных физических упражнений, кроме святых Шаббата и воскресенья. Ну то есть как: Дитрих не делал упражнений по воскресеньям, а Натан — по субботам. В таком распорядке, еженедельно соблюдаемом, тоже была какая-то своя прелесть, элемент ритуала ученика и учителя. Следом, по мере взросления мальчика, усложнялись и виды занятий: по нескольку часов в день уделялось изучению приемов фехтования, боя на ножах, рукопашного боя (включая селянское «на кулачках», что по-немецки звучало весьма романтично — Faustkampf).

Врать не будем, поначалу Натану всё это очень не нравилось и казалось пустой тратой бесценных минут жизни. Но — удивительное дело — через какое-то время он не просто привык, но и находил в сих занятиях немалое удовольствие. По утрам его тело само требовало нагрузки, упражнений. Да и, правду сказать, приятно было видеть свое отражение на водной глади или в зеркале (только нужно было таиться, чтоб родители и сестры, подглядев сие, не засмеяли). Радостно было созерцать, как его тело, еще недавно нескладное и худосочное, понемногу становится похожим на изображения из книг по истории античного времени, коими отец иллюстрировал свои уроки.