Сожженные революцией - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Иконников-Галицкий cтр.№ 24

«Он очень отличался от других революционеров. Тщательно, даже франтовски одевался, держался в стороне от других. Во всей его натуре ярко сказывался индивидуализм, он был блестящим собеседником и рассказчиком, писал стихи». «…Ему очень подходил вид бритого надменного англичанина» ^[65].

«Энглизированный барчук в спортсменском френче, бесстрастно-неподвижное, непроницаемое лицо, папироска в зубах, нога перекинута через ногу» ^[66].

«В нём, в глубине, было какое-то тонкое “нечто”, вызывавшее большой интерес, глубокую привязанность, любовь к даровитой его природе (вспомним магическую рыбу, утаившуюся, по мнению Белого, во глубине Блока. – А. И.-Г.). Он красиво рассказывал, спорил без претенциозности, умно, с какой-то особенной правдивостью высказывал свои мысли и отношения к людям, что часто рисовало его не совсем выгодно для него самого. Да, это был новый представитель молодого поколения, уже сильно и резко отошедшего от своих предшественников, восьмидесятников, всё разложившего, переоценившего ценности, выпукло и резко выдвинувшего свою индивидуальность» ^[67].

«Я не знал в жизни человека, который обладал бы таким талантом, таким даром привлекать к себе сердца окружающих, как он. Где бы он ни был, кто бы с ним ни был – он всегда и везде был в центре».

«В партии было принято считать Савинкова человеком, лишь ищущим острых впечатлений жизни, некоторые называли его “спортсменом революции”, “кавалергардом революции”… считали его чуть ли не бретёром, который любит рисковать своей жизнью» ^[68].

«Это был совсем аморальный человек, у него не было этики. Помните, он проповедовал: “Почему нельзя убить мужа своей любовницы, но можно убить министра? Если вообще можно убить человека, то безразлично, кого и по каким мотивам”. Это он нам преподнёс в 1909 году. Вся наша эсеровская молодёжь была глубоко возмущена» ^[69].

«Чуток… к людям и благороден. Блестяще талантлив. Его я очень любил, любовался им, учился у него пониманию жизни, оценке её».

«…Широкий и мятежный, как море, есть в нём что-то языческое, панское».

«…Слишком много индивидуалист и мало общественник».

«…Может настать такой момент, когда мы разойдёмся» ^[70].

«Он умом дошёл до необходимости религии, но не дошёл до веры» ^[71].

«Оживал Савинков лишь тогда, когда начинал говорить о смерти. Я знаю, какую я говорю ответственную вещь, и тем не менее не могу не высказать уже давно преследующей меня мысли, что вся террористическая деятельность Савинкова и вся его кипучая комиссарская работа на фронте были в своей последней, метафизической сущности лишь постановками каких-то лично ему, Савинкову, необходимых опытов смерти. Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти» ^[72].