Убийство в Пражском экспрессе - читать онлайн книгу. Автор: Иван Любенко cтр.№ 35

Сегодня могла состояться выдача посылки для владельца купюры в 20 крон с означенной вымогателем серией. Вацлав, ещё служа в сыскной полиции, простил начальника сегодняшней почтовой смены за его грехи, связанные контрабандой. И потому сегодня пан Костелецкий дал указание всем служащим на выдаче внимательно отслеживать получателя купюры с серией P030, Č. 386515, а в случае появления такового немедленно доложить «глубокоуважаемому пану полицейскому», который «нёс службу» в соседней комнате. Сидя в мягком кресле, Вацлав лакомился пирожными, пил кофе с коньяком и курил сигары, любезно предоставленные хозяином кабинета.

От долго сидения затекли ноги и Войта решил прогуляться по просторному холлу, который ранее был внутренним двором почты. Именно сюда приходили кареты с корреспонденцией. В 1898 году двор накрыли стеклянной крышей, а стены расписал художник Карел Машек в стиле ар нуво. Изображённые на стенах телеграфисты с серьёзными лицами, милые барышни, разглядывающие почтовые открытки, почтальоны с сумками через плечо — все они, точно жили в соседнем, но неведомом людям потустороннем мире.

«Эх, жаль, нет рядом шефа, — прохаживаясь по зале, с горечью подумал сыщик, — я бы поведал ему, что ещё в четырнадцатом веке личный врач Карла IV заложил на месте теперешнего почтамта ботанический сад. И в нём гулял и сочинял сонеты великий Франческо Петрарка».

Заскучав, бывший полицейский вернулся в кабинет начальника смены. Полрюмки коньяка и ароматная манила разогнали скуку.

— А я вижу, дорогой друг, вы неплохо устроились.

В дверном проёме, как в картинной раме, нарисовался Ардашев.

Войта подскочил с кресла и воскликнул:

— Шеф? Что стряслось?

— Протелефонировал ваш агент. Он указал точное местонахождение Смутного. Едем.

— А как же получатель посылки? — с недоумением вопросил Вацлав.

— Иногда, дорогой друг, вы меня удивляете. Неужели вам непонятно, что ко второму письму вор никого отношения не имеет?

— Вы хотите сказать, что неизвестный злоумышленник пытается выдать взрыв в доме Кутасова за проделки Смутного?

— Вероятнее всего.

— Какого шута тогда я за ним гонялся двое суток?

— Чтобы в этом убедиться.

— А здесь зачем я околачиваюсь? Ясно же, что никто не придёт за посылкой.

— Бывают и непредвиденные события. Злодей мог затеять с нами игру, чтобы отвлечь внимание от главного события. Но этого не произошло. Видимо, я переоценил его умственные способности… Едем. Таксомотор ждёт.

Чёрный «Форд» обогнал трамвай под № 7. Он шёл через всю Прагу: из Бржевнова, через Малую Страну и Новое Место на Жижков.

Наконец, автомобиль добрался до Водичковой № 13. Ардашев расплатился с шофёром, и, показывая Войте на окна второго этажа, велел:

— Шестая квартира. Оставайтесь здесь. Возможно, он попытается уйти через балкон и угодит к вам. А я попытаюсь попасть внутрь. Другого выхода у нас нет.

— Понял.

Миновав два пролёта, Клим Пантелеевич остановился перед квартирой под номером «6». Он толкнул бронзовую ручку. Дверь оказалась незапертой. Ардашев взвёл браунинг и шагнул в тёмный коридор, который вёл в комнату.

Обстановка в помещении была скудной: стол, стул, кровать и шкаф. Несмотря на день, портьеры были задёрнуты.

На кровати лежал человек. Руки были заведены за спину и связаны полотенцем. На затылке лежала окровавленная подушка с отверстием посередине. Гусиный пух устилал пол. Клим Пантелеевич убрал пистолет, открыл на окне шторы и махнул Войте.

Не прошло и минуты, как появился сыщик.

— Это Смутный?

— Он, — подтвердил Войта.

Ардашев перевернул тело на бок и потрогал в двух местах.

— Мы опоздали, Вацлав, — с сожалением заметил он. — Трупное окоченение правой жевательной мышцы и локтя, говорит о том, что смерть наступила четыре-шесть часов тому назад.

— На этот раз следов пыток нет.

— Да, не видно.

Клим Пантелеевич вернул усопшего в исходное положение.

— Заказчик ограбления банка, несомненно, получил и кредитный договор, и бутафорский крест русского графа…

— Или узнал их точное местонахождение.

— Почему?

— В противном случае, он бы Смутного не убивал, — объяснил Ардашев. — Проверьте карманы. Меня интересует наличие купюры в 20 крон.

— У той, если я не ошибаюсь, номер заканчивался на 615?

— Нет, на 515: P030, Č. 386515.

— Ну и память у вас! Как вам удаётся держать в голове столько информации?

— Не знаю, Вацлав, это происходит помимо моей воли.

Войта приняла осматривать содержимое пиджака и брюк.

— Ну и что там?

— Нашёл. Только она и осталась. Остальное — мелочь.

— Странно. Я бы на месте убийцы продолжил с нами игру. Как-никак — лишний козырь. Можно было бы блефовать ещё какое-то время. Но он не захотел. Стало быть, и в самом деле, у него в руках содержимое тех двух ячеек из банка «Славия». В таком случае, вам надобно вызвать полицию.

— А может не стоит?

— Придётся. Соседи могли нас видеть, да и таксист вспомнит и вас, и меня. К тому же, вы слишком много болтали во время поездки. А водитель, как я заметил, прислушивался к разговору. Разглагольствовать в таксомоторе или коляске — плохая привычка. Вам не хуже меня известно, что извозчики, шофёры, официанты, портные и цирюльники — самые частые осведомители полиции и жандармов. Верить можно только дантистам (у них пациенты не болтают) и детективам из агентства «1777», — Ардашев расхохотался.

— Люблю видеть вас патрон в хорошем расположении духа. Заметил, что всегда, когда мы обнаруживаем труп, вы острите и шутите. Иногда мне кажется, что в прошлом вы не раз лишали людей жизни. И я допускаю, что делали это с улыбкой. Нет?

— Давайте обойдёмся без рассуждений о былом. Не забудьте уведомить вашего бывшего коллегу о случившемся. Дождитесь приезда полиции, а я вернусь в контору. Если обо мне не спросят, то и упоминать не стоит. Мне предстоит связаться с господином Кисловским. В конце концов, всё становится на свои места.

— Как скажете, шеф.

— Жду вас завтра в агентстве.

— До встречи!

Прага зажигала огни. Город неспешно принаряжался. Витрины магазинов напоминали о приближении Рождества.

Пошёл снег. Ардашев поднял воротник пальто и направился к стоянке таксомоторов.

Вечером, после ужина, Клим Пантелеевич не прошёл в залу и не стал, как обычно, просматривать вечерние газеты, а остался у окна.