Конец эпохи Путина. Записки политолога - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Кунгуров cтр.№ 21

Грубая свальная национализация в духе «все отобрать и поделить» принесет экономике не пользу, а только вред. Если уж говорить узко о нефтяной отрасли, то национализация и консолидация всех активов в руках госмонстра — это худшее, что можно придумать. Отрасли нужна демонополизация — это реально поможет повысить ее эффективность. Покажу на элементарном примере. Большинство российских нефтяных месторождений истощенные, дебет скважин падает, они обводняются, и добыча на них в конечном итоге становится нерентабельной. Но нерентабельна она только для крупной компании. Если у нее 10 тысяч скважин, то выгоднее половину вообще бросить, притом интенсифицировать добычу на 5–15 % высокодебитных скважин, на которых промысловые издержки не превышают, грубо говоря, $10 за баррель. Напомню, что 80 % маржи государство отжимает в виде налогов, потому добыча дорогой нефти для оператора убыточна.

Посему целесообразно сформировать пакет лицензионных участков с трудноизвлекаемыми запасами и распределить его среди сотен, да пусть даже тысяч малых компаний, которые будут специализироваться на эксплуатации малорентабельных месторождений, где промысловые издержки могут доходить до $30. Разумеется, государство станет применять льготное налогообложение по каждому лицензионному участку. Пусть при промысловых издержках в 30 баксов за бочку черной жижи казна возьмет себе только $3. Что это даст: увеличатся налоговые поступления в бюджет, пусть и незначительно, возрастет коэффициент извлечения нефти (значительно), будут созданы новые рабочие места, и самое главное — произойдет качественный скачок в технологиях нефтедобычи, потому что у множества компаний появится колоссальный стимул для увеличения нормы прибыли путем снижения промысловых издержек.

Именно этот фактор стал двигателем американской сланцевой революции, когда в течение нескольких лет себестоимость сланцевой нефти благодаря стремительному прогрессу технологий упала со 120 до 32 долларов за баррель. Стоит отметить, что сланцевые компании преимущественно малые, гигантским корпорациям этот рынок малоинтересен. Гиганты же абсолютно доминируют на шельфе, где добыча требует колоссальных инвестиций, неподъемных для среднего бизнеса. Для России демонополизация рынка нефтедобычи тем более актуальна, что страна катастрофически отстает технологически в области нефтесервиса, и шанс наверстать его дает именно частная инициатива, а не усиление госрегулирования.

Ничего страшного я не вижу и в сохранении крупных частных добывающих компаний. Все, что требуется, — изменение правил игры: отныне любой оператор добычи будет сдавать нефть государству по фиксированной цене, в которую закладывается, скажем, 5 %-ная норма прибыли. Хочешь иметь больше — совершенствуй технологию добычи. А на экспорт нефти будет существовать государственная монополия. Это не только повысит доходы казны при росте котировок «черного золота», но и предотвратит утечку капитала — ведь валюта будет концентрироваться в руках государства, которое просто перестанет продавать ее на свободном рынке. Вывозить рубли можно сколько угодно — для экономики это благо. Оплачивать импорт — ради бога. Для этого валюта не нужна совершенно, импортер перечисляет средства в рублях по курсу на счет в ЦБ, а тот переводит средства зарубежному контрагенту в необходимой денежной единице. Но купить валюту, чтобы приобрести, например, замок на Лазурном берегу, никто не сможет.

Как видим, в современных условиях даже в сырьевом секторе нужна не национализация, а демонополизация и широкое привлечение частного капитала, прежде всего — капитала интеллектуального. Перераспределение национального дохода в пользу неимущих слоев, на что уповают левые популисты, с экономической точки зрения совершенно бессмысленно просто потому, что перераспределять нечего. Смысл имеет форсирование инвестиций в основные фонды и краткое увеличение производительности национального хозяйства путем наращивания добавленной стоимости труда. Наращивание эксплуатации природной ренты уже физически невозможно.

Теперь подумайте: какой идиот станет инвестировать в реальный сектор, если над ним висит угроза тотальной или выборочной национализации? Для инвестора в первую очередь важны четкие и ненарушаемые правила игры, из которых важнейшим является гарантия прав собственности. Сила государства проявляется не в решимости отобрать актив у экономического субъекта, а в способности СТИМУЛИРОВАТЬ высокопродуктивный труд в интересах общества.

Способны ли будут социалисты, придя к власти, изжить свою классовую сущность, преодолеть синдром Шарикова (все отнять и поделить), не стать заложниками собственных популистских лозунгов? Если не смогут, то неминуемо будут сметены. Революция не прощает тех, кто не способен учиться на ошибках. И поверьте, лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих.

Осью любой революция всегда является поляризующий общество конфликт между старым и новым, между традицией и модерном. Противостоят друг другу абсолютные противоположности: диктатура против демократии, республиканцы против монархистов и т. д. Политический центр всегда полностью размывается между противостоящими полюсами. Если в политически стабильном обществе чаще всего доминируют центристские партии, а радикалы маргинализируются, то в период бурных перемен картина прямо противоположная.

Причем в случае убедительной победы одной из сторон победитель никогда не остается на арене в одиночестве, альтернативная ему сила возникает буквально ту же секунду. Буржуазное Временное правительство и социалистический Петросовет возникли практически одновременно в тот самый момент, когда крах царизма стал очевиден. Белое движение начало активно действовать уже через несколько дней после большевистского переворота. Движение «Антимайдан» начало формироваться еще до того, как Янукович успел добежать до российской границы.

Верно и обратное: до момента окончательной победы одной из сторон в ходе революции никакой «третьей силы» быть не может по определению, как невозможна и никакая выжидательная позиция над схваткой. Та политическая сила, что пытается самоустраниться от борьбы, подписывает себе смертный приговор. Показателен в данном случае пример КПУ, которая в горячие майданные дни 2013–2014 гг. так и не определилась со стороной: она полностью утратила свою социальную базу и бесславно прекратила свое существование, причем не только на Украине, но и в ЛНР/ДНР, где ее формально никто не запрещал и фактически не разгонял. Даже полностью разгромленная и запрещенная януковичевская Партия регионов смогла реинкарнироваться и пройти в Верховную раду под именем «Оппозиционный блок», трусливые коммуняки не имели и этого шанса.

Тем смешнее наблюдать за тем цирком, который творится в сегменте маргинальной российской политики. Каждая вторая новообразованная «партия» норовит пафосно объявить себя «третьей силой», противопоставить себя одновременно и Кремлю, и внесистемным либералам; и тирании, и сторонникам демократии. Эта трусливая позиция обречена на поражение, впрочем, она изначально присуща лишь политическим проституткам, всегда готовым примкнуть к победившей стороне, и неудачникам. Показательна в данном случае ситуация с националистами, которых мы препарируем на примере организации с длинным названием «Общерусское национальное движение под руководством Игоря Стрелкова», которое провозгласило «третьесильство» своим главным принципом.