— Песня хорошая попалась, — размышляет она с улыбкой. — Мне повезло! Обычно за текст такого уровня нужно заплатить большие деньги, да? Ярослав ведь известный поэт и композитор. Он бы мог продать ее кому-нибудь из платежеспособных звезд.
Рагнарин молчит. Не собирается рассказывать, что и ей этот романс не бесплатно достался.
— Молодец. Не просто спела. Заметно, что прожила каждую эмоцию.
— Да? Я пела о тебе, — заявляет она с обезоруживающей искренностью. — Все правда. Я живу тобой, Раг.
— Янка… — выдыхает якобы спокойно. А внутри сердце жаром откликается. — Умеешь ты забраться своими словами в самую душу.
— Да? — вновь уточняет, совершенно бесхитростно выдавая свое волнение. — А я хочу! Сказать тебе еще кое-что очень важное?
— Говори.
Выступая вперед, преграждает ему дорогу. Останавливаются посреди аллеи. Смотрят друг другу в глаза. Яна привычно улыбается, а он не может.
— Ты — мужчина моей мечты.
— Интересно, — сухо реагирует Рагнарин. — И как давно ты мечтала о мужчинах?
А ей откровенно весело. Вскрывает ему душу, беспечно смеясь.
— Вот как увидела тебя, Денис, поняла, что подсознательно о тебе мечтала. Честно. Первая мысль была: «Как это, черт возьми, возможно?»
— Прям «черт возьми»? — обхватывая ладонями ее лицо, наклоняется, останавливая движения.
— Ну, я в шоке была!
— Я помню.
— Что ты помнишь? Вот что ты помнишь?
— Как ты смотрела.
— Я тебе тоже понравилась!
От столь яростного обличения и Рагнарину становится смешно.
— Я и не отрицал. Понравилась.
— Прям с полтыка?
— Какого еще полтыка, котенок? Что за фразы?
— Это, между прочим, ваша молодежь так выражается. Типа вставило с первых секунд. Ба-бах!
— Ба-бах, Янка. Вставило.
— Радость! Радость! Очуметь!
Подпрыгивая на эмоциях, обнимает его за шею. Сталкиваются губами. Целуются самозабвенно.
Один черт, что прохожие оборачиваются! До фонаря даже интеллигенту Денису Витальевичу. По барабану.
Яна, конечно, свыклась с мыслями: Рагнарин богат, состоятельны и его родители. Однако сталкиваясь с реальным масштабом их финансового достатка, все же впадает в ступор. Едва они въезжают во двор, сердце начинает тревожно отстукивать, теряя размеренный такт.
Так и подмывает выдохнуть на эмоциях то самое «черт возьми». Но, к счастью, все звуки застревают где-то в районе горла.
Выбравшись из машины, девушка не может не оглянуться по сторонам. Территория огромная. Затаив дыхание, рассматривает вытряхнутые ветром из снега голубые ели, кустарники можжевельника, вечнозеленый самшит, композиции топиария из ягодного тиса и прочие насаждения, наименований которых она не знает.
Добравшись взглядом к дому, понимает, что словарный запас сужается до емких существительных «Ленинграда» .
Яна не может определить архитектурный стиль здания. Скорее всего, это стилистический коктейль, который Марина обзывает не то «эклектикой», не то «фьюжн». Творческая интерпретация разных элементов. Идеальное сочетание, образующее немного вычурное, но в целом гармоничное строение. Два полных этажа, мансарды и маленькие башенки с обеих сторон лицевой стороны дома.
— Почему ты не предупредил, что вырос в замке? — справляясь с замешательством, наконец, обращает внимание на ожидающего ее Дениса.
Он хмурится. И с некоторым недоумением оглядывается на дом, будто стараясь увидеть тот ее глазами.
— Это что-то меняет?
— Нет… Но все же… Можно я не буду входить? — вдруг выдыхает Янка. — Отвези меня обратно.
— Да, конечно, — спускаясь вниз по парадной лестнице, берет за руку. Дожидается глубокого вздоха облегчения. — Пообедаем, и отвезу, — и, разворачиваясь, решительно увлекает к ступеням.
Шахина уже на подъеме отмечает, насколько сильно у нее дрожат колени. Боясь оступиться, вцепляется в его ладонь изо всех сил.
— Я не смогу…
— Расслабься, котенок. Просто будь собой.
Куда там? Это попросту невозможно.
Идет, конечно. Кажется, следует за Рагнариным покорным солнечным лучом. Навстречу буре и ветру. Но уверенности в том, что справится, совершенно не ощущает.
А уж когда дверь открывается… Их встречает солидный седовласый мужчина, смутно напоминающий дворецкого из телесериала о средневековье, который в детстве смотрела Яна.
— Китайские бурундуки… — выпаливает она на выдохе. — Помни, что ты был мне очень дорог.
У Дениса хватает наглости рассмеяться.
— Расслабься, — повторяет он, подталкивая ее входить первой.
«Как же!»
— Здравствуйте, — на нервах протягивает мужчине руку. — Я — Яна.
Глупейшая улыбка и первый неверный шаг не ускользают от внимания застывших в центре холла хозяев.
— Григорий, — невозмутимо отзывается дворецкий.
Чувствуя голую сухую кожу во время рукопожатия, Шахина выдыхает с какой-то долей облегчения.
«Без перчаток!»
«Может, тут все не так и пафосно…»
Денис помогает ей снять пальто и, освобождаясь от своего, передает верхнюю одежду Григорию.
Отсрочка истекает. Нет причин топтаться на пороге.
Незаметно делая глубокий вдох, Яна поднимается на две мраморные ступени вверх и встречается взглядом сначала с матерью Рагнарина, а через несколько секунд и с отцом.
Они гораздо старше, чем ее родители. Хотя выглядят, несомненно, хорошо. Янка бы даже сказала — величественно. Вероятно, именно возраст, выдержанная элегантность и абсолютная беспристрастность придают их образам этот статус.
По первому впечатлению никаких общих черт у пожилой пары со своим Денисом она не замечает. Пока не подходит ближе. Тогда узнает — взгляд у матери и улыбку у отца.
— Добрый день, — приободрившись, приветствует Рагнариных первой.
Они отвечают сдержанно и слаженно, едва ли не в один тон.
У девушки нервно дергается глаз, пока она пытается определить, что же делать дальше. В Турции она бы склонилась и, отдавая родителям жениха дань уважения, поцеловала им руки. В Москве, понятное дело, это выглядело бы дикостью.
Эти мысли настолько ее веселят, что Шахина, не выдерживая напряжения, начинает смеяться.
— Ах, простите, — выдыхает, краснея. — Я просто представила вашу реакцию на себя… Ну, если бы я вдруг повела себя, как принято в моей стране.
Теперь глаз дергается у матери Дениса.
— Занятно. И что именно вам пришлось бы сделать?