Та, что меня спасла - читать онлайн книгу. Автор: Ева Ночь cтр.№ 54

– Или плохой финал: ты нищий, никому не нужный. И жена твоя недолго выдержит рядом – уйдёт. Или от тебя, или куда подальше. Ты же меня понимаешь?

Я понимал. Очень хорошо понимал его намёки. Ничего не сказано, но позиция чётко обозначена. И угроза висит в воздухе, как топор, что готов вот-вот упасть, стоит только невидимой руке острым ножом перерезать верёвку.

– Ты моральный урод, Янышевский.

– Не стоит оскорблять будущего тестя, Эдгар, – цокает он языком. От его приторности сводит челюсти. Хочется что-нибудь разрушить. – Но я тебя прощаю. Понимаю твои чувства и положение. Передавай привет Таисии. И поздравления с днём рождения. Неожиданно, да. Нехорошо отмечать заранее. Плохая, говорят, примета.

Он. Меня. Прощает. Тварь.

– Я не верю в приметы. Будь здоров и не болей, Пётр Григорьевич.

Я отключаюсь и сжимаю в руке телефон так, что могу раздавить. Это уже не шутки. Кто? Голубое платье, день рождения – он не просто угадал. Он знает. Ему не просто принесли сплетню со стороны: Тая надела голубое платье в последний момент – я настоял. Перед этим на ней было другое – чёрное с бирюзой.

Она такая счастливая. Улыбка. Волосы волной – блестят на солнце, переливаются. А рядом трётся художник. Мне бы пар спустить. Срочно.

Я направляюсь к ним и вижу, как Тая смотрит на меня с затаённой улыбкой. Но меня она не обманет. Прячется за ней, как за ширмой. Тревогу свою маскирует. Видимо, лицо у меня зверское. Можно спрятаться, отгородиться вечной мерзлотой, но не сейчас, когда внутри – огнедышащий вулкан, что уже проснулся и изрыгает лаву.

– Будем драться на глазах у всех или всё же дуэль в спортзале? – смотрит из-под ресниц Аль.

– Будем праздновать день рождения и улыбаться, словно мы братья-близнецы, что неожиданно нашли друг друга, – отбиваю я его подачу и забираю свою жену. Подальше от художника.

У нас ещё фейерверк. И когда первые ракеты взвиваются в воздух, я принимаю решение.

– Нам нужно расстаться, – громко, чётко, холодно.

После дня рождения прошла неделя. Я откладывал нелёгкий разговор сколько мог. Оттягивал неизбежное. Собирался с духом.

Тая смотрит на меня растерянно. Лицо у неё… беззащитное. Не умеет она скрываться и отгораживаться. Именно поэтому всё так, как есть. Простушка. Гадкий утёнок, которому никогда не стать лебедем.

– Что-то случилось, Эдгар? – заглядывает она мне в глаза и пытается понять. Найти тайный смысл в моих словах. Но никакого дна нет. Есть только голая правда и факты.

– Ничего нового не случилось. Всё то же самое. Я принял решение. Мы разводимся. Так будет лучше и для тебя, и для меня.

– Это… шутка? Неправда?.. Ты сейчас разыгрываешь меня?

– Нет. Я абсолютно серьёзен и откровенен. Всё, как ты любишь. Ничего личного, Тая, пока ещё Гинц. Это бизнес, девочка.

– Эдгар! – на пороге кухни стоит моя мать. Подслушивает. Наверное, как всегда. Она смотрит на меня так, словно я её предал, выстрелил в сердце и смертельно ранил. Руки её слабеют, поднос с тарелкой и стаканом падает. Посуда бьётся, разлетается на осколки. Почти как жизнь, в которой нет места сантиментам.

– Выйди вон! – рычу я властно, и она пятится, всхлипывая. Напугана.

У Таи по щекам текут слёзы – две тихие дорожки. Ресницы слиплись стрелочками. Губы очерчены красным и искусаны в кровь. Она пытается себя сдержать.

– Не плачь. Терпеть не могу слёзы. Тем более, что на меня они не действуют. Всё, Тая. Мне больше нечего добавить.

– Ты… позволишь мне уйти? – спрашивает она. Голос её прерывается. Дыхание тяжёлое. Ей нелегко сдерживаться.

– Да, конечно, – делаю широкий жест рукой. – Игорь отвезёт тебя, куда скажешь. К Альберту, к тётке. К Синице сейчас идти не советую, но можешь меня не слушать. Вот деньги на первое время, – кладу карточку перед ней на стол. – Можешь даже снять гостиницу или квартиру. Как только устроишься, Игорь привезёт твои вещи.

– Мне ничего не надо, – качает она головой и отшатывается от стола, где лежит пластиковый прямоугольник, словно я ей бомбу подложил. Есть вещи, которые не меняются. Глупая, но гордая. Ей придётся нелегко. – Я бы и пешком ушла, если бы смогла.

– Не стоит делать опрометчивых шагов. Отсюда тебе не выбраться самостоятельно. Да и незачем. Перестань уже ерундой страдать, – морщусь досадливо и холодно смотрю, как она ладонями вытирает щёки.

– Да-да, конечно, – бормочет она и обходит меня по дуге, словно боится прикоснуться и заразиться опасной болезнью.

В дверях оборачивается. Смотрит на меня долго.

– Скажи это ещё раз, Эдгар. Скажи, что ты отказываешься от меня, от нашего брака лишь потому, что хочешь сохранить бизнес.

Я оборачиваюсь резко. Сжимаю челюсти. Сверкаю глазами, уничтожая её, расстреливая холодом и безразличием.

– Ты всё слышала. Нет нужды повторять одно и то же. Суть не изменится. У меня было время подумать и решить. Просчитать все варианты и сделать выбор. Я хочу, чтобы у меня было будущее. Ты в него не вписываешься.

Она кивает. Рука её срывается, чертит беспомощную линию по дверному косяку. Тая уходит медленно, словно ноги её не слушаются. Будто уходить она не хочет. Я смотрю ей вслед, пряча взгляд под веками. Как хорошо, что она не оборачивается. Какое счастье, что она не скандалит и не выясняет отношения. Немного сжимается сердце от разочарования: мы так и не смогли научиться доверять друг другу безоговорочно. Но что уж теперь.

Она уходит, а я умираю. Не знаю, как я устоял на ногах. Как не рухнул на пол. Ещё никогда в жизни я не был так близок к обмороку не из-за физической немощи, а только потому, что мои чувства слишком уж завладели мной. Имя этой слабости – Тая Гинц. Но настала пора вырвать её с корнем. Избавиться от зависимости и сделать то, что необходимо.

Я уезжала из дома, который он мне подарил. Я убегала из гнезда, где чувствовала себя счастливой, где он любил меня так, что приходилось заставлять себя дышать – от восторга горло перехватывало.

Он говорил мне о любви, улыбался, раскрывался, становился беззащитным. Он учился не рычать и не командовать. Он пытался рассказывать всякие мелочи, потому что я его об этом просила.

Он лежал у меня на коленях и ловил губами мои ладони. Распахнутый настежь. Оголённый, как нерв. Таким его не видел никто и никогда. Только я. Даже Эльза не сможет похвастаться, что знает такого Эдгара.

А сегодня он выгнал меня из дома. Разговаривал, как с последней дрянью. Снова включил мерзкого ледяного Гинца, которому хотелось коленом в пах заехать или цветочный горшок на башке разбить.

Грош цена его словам?.. Он умеет врать и быть двуличным?.. Готов ради денег лечь под белобрысую дочь кого-то там?..

Он умеет врать. А я не умею читать в его душе. И память у меня тоже отшибло, потому что первое, что я делаю – обижаюсь.