Венеция. История города - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гарретт cтр.№ 61

Генри Джеймс

Генри Джеймса можно отнести к числу тех авторов, которые наряду с Рескиным оказали наибольшее влияние на формирование образа Венеции в умах читающей публики. Впервые он посетил город в 1869 году, а в 1907-м приехал сюда в последний раз. Писатель остро чувствовал, что с течением времени город все больше и больше коммерциализируется; к 1882 году он превращается в «большой базар», и «изысканное пространство» Сан-Марко, заполоненное местными жителями, стремящимися уговорить вас воспользоваться их услугами, становится «величайшим балаганом». Публикуя свои ранние эссе в составе сборника «Итальянские часы» (1910), Джеймс отметил в предисловии: «Нежная привлекательность данного наблюдателя заключается целиком в аспектах и внешних проявлениях — и более всего в изображении вещей такими, какими они были когда-то». Но то, как он воскрешает в памяти эти «аспекты и внешние проявления» — картины, здания, атмосферу, игру света, «старую итальянскую любовь к наброскам», и теперь наполняет жизнью восприятие города. Эссе описывают, в задумчивой джеймсовской манере, все те же городские достопримечательности. («Как печально известно, уже давно невозможно сказать ничего нового» о Венеции, «но все-таки не запрещено говорить и о вещах знакомых, и я полагаю, что для настоящего любителя Венеции разговор о ней всегда к месту».) Но временами читатель получает и более интересную возможность навестить уголки, дорогие самому автору — например, Ка' Алвизи у устья Большого канала, где жила американская эмигрантка Кэтрин де Кей Бронсон.

Родилась Бронсон в Бостоне. Долгие годы она была подругой и преданной поклонницей Роберта Браунинга, которого принимала и развлекала и здесь, и в своем доме в Азоло. (Ей также принадлежал дворец Джустиниани-Реканти, соседствовавший с Ка' Алвизи.) Джеймс в числе многих других гостей нередко бывал в доме, что стал теперь частью отеля «Европа-Регина». Дом Бронсон напротив церкви Санта-Мария делла Салюте играл

Венеция словно была создана специально для нее: «Древняя, яркая традиция, чудесная венецианская легенда понравилась ей сразу, они соткали вокруг нее этот дом, вплоть до ступеней пристани, где плещется вода, где толпятся в ожидании гондолы, очень похожие, вообще-то, на призраков покойного карнавала… все еще играющих некую замогильную роль». Знакомая венецианская картинка: очарованный замок, к которому приближаешься по воде и где будто по волшебству появляются и передаются из рук в руки приятные вещи. Слуги и гондольеры не упоминаются, чувствуешь некоторое облегчение, когда Джеймс далее говорит о том, как добра была Бронсон к местным жителям, как «обновляла их лодки» и помогала им в беде. И здесь царил дух не соблазнительницы-Джульетты из «Гофмана», а спокойной в свои неюные уже года и уравновешенной миссис Бронсон.

Еще один дом, куда мысленно наведывается Джеймс, — палаццо Барбаро, где ему случалось быть гостем у Даниеля и Анны Кертис, а позже — у Изабеллы Стюарт Гарднер, которые практически превратились в местных жителей. (Хороший вид на дворец открывается из пиццерии напротив, рядом с мостом Академиа.) Он послужил основным источником вдохновения при создании палаццо Лепорелли в «Крыльях голубки» (1902). В этом произведении позднего Джеймса, написанном в сложном, тонком, зачастую трудном для понимания стиле, требующем умения читать между строк, дворец и город зачастую скорее предполагаются, чем описываются. Но нам удается украдкой бросить взгляд на «высокие яркие комнаты» Лепорелли, где

Для умирающей Милли Тил «роман заключался в том… чтобы сидеть здесь вечно, как в замке», но махинации более практичных персонажей ее истории немало осложнили ее последние дни.

Пожилая леди и ее племянница в «Письмах Асперна» (1888) обитают в венецианском дворце совсем иного рода: обветшалом, огромном, расположенном на маленьком канале — и почти не соприкасаются с внешним миром. Действие истории разворачивается здесь, а не во Флоренции, отчасти из-за того, что Венеция издавна считается отдельным миром, и подобная изоляция выглядит на фоне ее декораций достаточно естественно, а традиционная венецианская яркость, полноцветность и праздничность позволяет создать яркий контраст. Именно во Флоренции, как выяснил Джеймс, Клэр Клэрмонт, сводная сестра Мери Шелли, близкий друг П. Б. Шелли и мать ребенка Байрона, прожила до 1897 года, на многие годы пережив своих знаменитых друзей и родственников. История основана отчасти на реальных попытках одного поклонника Шелли получить доступ к его письмам, хранившимся у этой леди и ее племянницы. «Гнусный писака», как выражается героиня «Писем Асперна», прототипом которой послужила Клэр Клэрмонт, не останавливался практически ни перед чем, чтобы достичь своей цели, беспардонно врываясь в частную жизнь двух женщин. Целью одного печального визита Джеймса в Венецию, после самоубийства его близкой подруги, романистки Констанс Фенимор Вулсон в 1894-м, было сохранить, насколько возможно, тайну их отношений, которую деликатно и трогательно исследовал Линдолл Гордон в книге «Частная жизнь Генри Джеймса: две женщины и его искусство». Перенеся место действия в другой город и сделав знаменитого поэта американцем, Джеймс предупреждал возможные обвинения в том, что сам ведет себя аналогично бесчувственно. То, что Асперн — американец, а женщины — американки-эмигрантки, теперь уже не принадлежащие ни к одной конкретно нации, позволяет Джеймсу исследовать неизменно интересующий его вопрос — столкновение Нового и Старого Света.

Герою «Писем Асперна», от лица которого ведется рассказ, удалось за непомерные деньги снять комнаты в интересующем его палаццо, и теперь ему остается только ждать возможности претворить в жизнь свои замыслы. Время от времени он бродит по городу, описывая его почти так же, как и сам Джеймс в своих ранних путевых заметках, но все-таки слишком отчетливо осознавая свои личные «изысканно-сильные впечатления». Однажды он катает мисс Тину (мисс Титу в более ранней версии) на гондоле по городу и показывает ей чудеса, которых она уже много лет не видела. Все его мысли настолько заняты единственной целью — получить письма Асперна, что для него станет полной неожиданностью, когда после смерти тети Джулианны Тина предложит их ему в обмен на его руку и сердце — условие, которое он еще не готов выполнить. Несколько раньше, в одной из самых запоминающихся сцен произведения, сама Джулианна неожиданно застает его посреди ночи, когда он в отчаянии пытается взломать ее стол. И только тогда он видит те «необыкновенные глаза», что некогда завораживали поэта, а теперь почти всегда скрыты за зеленым козырьком от солнца: «Они гневно сверкали, они ослепили меня, как внезапный свет газового рожка слепит пойманного на месте преступника, они заставили меня сжаться от стыда».