Сенека. Избранные труды - читать онлайн книгу. Автор: Луций Анней Сенека cтр.№ 35

Исторгни же у себя желание жизни и знай, что безразлично, когда ты испытаешь то, что все равно придется когда-нибудь испытать. Важно жить хорошо, а не долго. Часто даже благо в том, чтобы не жить долго.

Подобно тому, как спящему и видящему приятные сны кажется несносным тот, кто его будит, за то, что лишает наслаждения, хотя и призрачного, но имеющего вид действительного, показалось мне неприятным и твое письмо. Оно оторвало меня от моих размышлений, которые без того пошли бы, может быть, и дальше: приятно было размышлять о бессмертии души и далее, клянусь небом, только верить в него. Я охотно доверяю мнениям великих мудрецов по этому вопросу, скорее только обещающих нам столь приятную вещь, чем неоспоримо доказывающих ее. Я предавался надеждам на бессмертие. Я уже начинал скучать своей настоящей жизнью и презирать жалкие остатки предстоящих мне дней, как человек, который со временем будет обладать целой вечностью; и тут внезапно я был пробужден твоим письмом и потерял свой прекрасный сон. Впрочем, я возвращусь к нему и снова буду грезить, как только отвечу тебе.

Ты пишешь, что в прежних моих письмах, в которых я старался доказать, согласно учению стоиков, что слава, выпадающая на нашу долю после смерти, есть благо, я недостаточно выяснил этот вопрос, а именно: я не опровергнул делаемого нам возражения, что «не может быть благом предмет собирательный; между тем слава есть предмет собирательный». То, о чем ты спрашиваешь меня, Луцилий, относится к тому вопросу, который я отложил вместе со всеми до него относящимися, чтобы разобрать их в другом месте. Ибо ты знаешь, что часто вопросы моральные перемешиваются с вопросами логическими. Я рассмотрел ту часть вопроса, которая непосредственно относилась к учению о нравственности, а именно: имеет ли смысл заботиться о том, что будет после нашей кончины, или все наши блага исчезнут вместе с нами и потому ничего не может принадлежать тому, кто сам станет ничем, или, наконец, быть может, из того, чего мы не почувствуем, когда оно наступит, мы можем извлечь и получить некоторую пользу прежде, чем оно наступит. Все это относится к учению о нравственности и было мною изложено в своем месте. То же, что говорят по этому вопросу софисты, мне казалось нужным отложить в сторону, и я об их мнении тогда ничего не говорил. Теперь же, раз ты требуешь, чтобы я рассмотрел также и все, что говорят софисты по этому вопросу, я разберу их мнения по порядку. Сначала, впрочем, я должен предпослать несколько замечаний, без которых нельзя ясно понять оспариваемого мною возражения софистов, а именно следующие.

Предметы бывают или простыми, как, например, человек, или составными, как, например, корабль, дом и вообще все те предметы, которые слагаются в одно целое из отдельных частей, или собирательными, части которых остаются независимыми единицами, как, например, войско, народ, сенат. В самом деле, части, из которых слагаются эти последние (собирательные) предметы, связаны между собою в силу закона, или права, но по природе независимы и обособлены друг от друга. Далее, стоики учат, что не может быть благом предмет собирательный, ибо благо должно выпадать на долю одного человека и управляться одною волею, и основная черта блага в том, что оно едино. Это очевидно само по себе. Но все это необходимо было предпослать возражениям, потому что тут сражаются с нами нашим оружием.

«Вы говорите, – возражают нам, – что не может быть благом предмет собирательный; но слава есть хорошее мнение хороших людей о нас; и так как известность не составляется речью одного человека, равно как и бесславие не составится дурным мнением одного только человека, то и слава не зависит от одного человека. Для славы многие знаменитые и почтенные люди должны согласиться между собою в одном мнении. Итак, она зависит от суждения многих людей, а следовательно, она есть предмет собирательный, и в силу этого не может быть благом. Далее, слава есть похвала, воздаваемая хорошими людьми хорошим людям. Но похвала есть речь; речь же есть слово, имеющее известный смысл. Слово же, хотя бы и было сказано хорошим человеком, не есть еще благо. Ибо не все, что делает хороший человек, хорошо. Иногда он рукоплещет или свистит, но ни рукоплескания, ни свистки никто, как бы ни восхищался и ни одобрял его во всем, не назовет сами по себе благом, подобно тому, как не назовет благом его чихания или кашля. Итак, слава не есть благо. Наконец, скажите нам, чье благо слава – того ли, кто хвалит, или того, кого хвалят? Если вы скажете, что она есть благо того, кто хвалит, то это будет так же смешно, как утверждать, что я здоров, потому что здоров кто-либо другой. Но хвалить достойных похвалы праведно; итак, слава есть благо того, кто хвалит, того, кто поступает праведно, а не того, кого хвалят, что и требовалось доказать».

Опровергну теперь вкратце каждое из этих возражений. Прежде всего, самый вопрос, может ли быть благом предмет собирательный, не может еще считаться решенным: и то и другое мнение имеет кое-что за себя. Затем, для славы вовсе не нужно одобрения многих: для нее достаточно суждения одного хорошего человека, если этот хороший человек одобряет нас. «Как, – возразят мне, – молва может быть мнением одного человека, и бесславие недоброжелательною речью также одного? Нет, мы понимаем знаменитость шире; для нее необходимо согласное мнение многих людей». Но различны условия, в которых находятся эти многие люди и тот один хороший человек. В самом деле, если хороший человек думает обо мне хорошо, то это все равно, что все хорошие люди думают обо мне то же самое, так как, если только они узнают меня, они будут думать то же самое. У всех у них должно быть одно и то же мнение. Оно должно быть основано на истине, а потому должно быть одинаково. Итак, мнение одного хорошего человека все равно что мнение всех хороших людей, потому что они не могут думать различно. Для знаменитости же или известности недостаточно мнения одного человека. Для славы одно мнение могло заменить мнение всех, потому что, если бы всех спросить, у всех было бы одно мнение. Тут же у людей несходных будут различные мнения, различные отношения. Все будет сомнительно, легковесно, подозрительно. Неужели ты думаешь, что у всех может быть одно мнение? Одно мнение не то, что мнение одного. Для того чтобы это было все равно, нужно, чтобы мнение это было истинно, потому что только истина всегда имеет одно значение и одну форму. Мнения же, в которых люди могут сходиться, вообще ложны. А в ложных мнениях нет постоянства: они изменчивы и противоречивы.

Далее возражают, что похвала не что иное, как слово; слово же не есть благо. Однако когда говорят, что слава есть похвала хороших людей, воздаваемая им хорошими людьми, то это относится, конечно, не к слову их, а к мнению. В самом деле, если хороший человек и молчит, но считает кого-либо достойным похвалы, то это все равно, как если бы он уже похвалил его. Далее, есть разница между похвалою и похвальным словом. Последнее требует речи; так, нельзя сказать «надгробная похвала», но говорят «надгробное слово», которое и есть похвальная речь. Когда мы говорим о каком-либо человеке, что он достоин похвалы, то мы хотим этим сказать, что не слава людей, но их мнения о нем благосклонны. Итак, хвалить можно и молча, только про себя думая хорошо о человеке. Наконец, как я уже сказал, источник похвалы есть душа, а не слова, которыми только выражают похвалу и сообщают ее многим другим людям. Хвалит тот, кто считает, что следует хвалить. Наш знаменитый трагический поэт, говоря, что прекрасно быть хвалимым мужем, «который восхвален», хотел, собственно, сказать «достойным похвалы». В том же смысле употреблял слово «похвала» и древний поэт, сказавши, что похвала питает искусства. И действительно, ничто так не вредило красноречию и всякому другому искусству, предназначенному для услаждения слуха, как одобрение толпы. Итак, для известности необходимы слова, для славы же – нет. Ибо слава, довольствуясь только мнением людей, может быть достигнута и помимо речи. Она достигается как среди молчаливых, так и среди болтливых людей. Между славою и знаменитостью есть следующая разница: для знаменитости нужно одобрение многих людей, для славы – хороших.