Масштаб. Универсальные законы роста, инноваций, устойчивости и темпов жизни организмов, городов, экономических систем и компаний | Джеффри Уэст | страница 84 | LoveRead.ec

В качестве примечания к этому эпизоду истории урбанизма можно отметить следующее поучительное обстоятельство: в состав долгосрочных стратегических планов развития NYU входит проект перестройки района Вашингтон-Сквер-Виллидж со сносом тех самых многоквартирных высоток и восстановлением изначальной структуры района. Plus ça change, plus c’est la même chose^[111].

В интервью 2001 г.^[112] Джейн Джекобс спросили:

Как вы думаете, как вас больше всего будут вспоминать? Именно вы встали на пути государственных бульдозеров и городской реновации и заявили, что они уничтожают источник жизненной силы этих городов. Это и останется в истории?

Она ответила:

Нет. Если обо мне и будут вспоминать как об одном из заметных мыслителей своего века, то самым важным моим делом следует считать изучение причин расширения экономики. Этот вопрос всегда ставил людей в тупик. Мне кажется, что я поняла, в чем заключаются эти причины.

Увы, она ошибалась. Ее больше всего вспоминают именно в связи с ее борьбой за сохранение Нижнего Манхэттена, а также с ее идеями о природе и функционировании городов, в том числе пониманием жизненно важной роли многообразия и общественных связей в образовании живой социально-экономической экологии города. В последние годы ее роль «одного из заметных мыслителей своего века» наконец признается не только специалистами по городскому планированию, но и в более широких кругах знатоков и интеллектуалов. К сожалению, именно с теми ее достижениями в области экономики, которыми она хотела запомниться, дело обстоит гораздо хуже: они почти не получили признания. Она написала несколько книг по экономике городов и экономике в целом, в которых в основном рассматривала вопросы роста и возникновения новых технологий.

Одним из лейтмотивов ее работ является мысль о том, что с макроэкономической точки зрения в роли основного двигателя экономического развития выступают не национальные государства, как обычно считает большинство экономистов классической школы, а города. В то время эта идея казалась радикальной и осталась практически не замеченной экономистами, тем более что Джейн формально не принадлежала к их клану. Разумеется, экономика страны тесно связана с экономической деятельностью городов, но, как и во всякой сложной адаптивной системе, целое оказывается бо́льшим, чем простая сумма его составляющих.

Почти пятьдесят лет спустя после того, как Джейн сформулировала свои гипотезы о первичной роли городов в национальной экономике, многие из тех, кто изучает города с самых разных точек зрения, приходят к тем или иным вариантам тех же выводов. Мы живем в эпоху урбаноцена, и в мировом масштабе оказывается, что судьбу планеты определяет судьба городов. Джейн осознала эту истину более пятидесяти лет назад, и лишь теперь некоторые специалисты начинают признавать ее необычайную прозорливость. Эту тему разрабатывают многие авторы, в том числе специалисты по городской экономике Эдвард Глейзер и Ричард Флорида, но решительнее и смелее всех выступал Бенджамин Барбер, опубликовавший книгу под провокационным названием «Если бы миром управляли мэры: Упадок государств и подъем городов»^[113]. Это говорит о растущем понимании того, что все самое важное происходит именно в городах, в которых проблемы приходится решать немедленно и в которых, по-видимому, работают системы управления – по меньшей мере по сравнению со все большей неработоспособностью национальных государств.

3. Отступление: личные впечатления от города-сада и нового города

После Второй мировой войны, причинившей огромные разрушения и уничтожившей миллионы домов, лейбористское правительство Великобритании оказалось перед лицом гигантского жилищного кризиса. Поскольку поврежденные дома по большей части находились в рабочих районах, это существенно ускорило уже шедшие процессы «развития городов» и «расчистки трущоб», стоявшие на повестке дня еще до войны: идея города-сада Эбенезера Говарда была классическим примером идеологии именно такой программы. Однако к 1950–1960-м гг. предпочтительная модель нового жилья отошла от традиционной британской идеи отдельного дома для каждой семьи в сторону более экономичного строительства многоэтажных многоквартирных комплексов. Эти дома не пользовались безусловным успехом и породили многие из тех проблем, о которых мы говорили выше. Не далее как в 2007 г. Уилл Хаттон, оксфордский политический экономист и бывший главный редактор газеты Observer, отмечал:

По правде говоря, социальное жилье – это могила для живых. Отказаться от жилья нельзя, так как есть опасность никогда не получить другого, но остаться в нем значит оказаться узником гетто, как географического, так и духовного. ‹…› Социальные жилые комплексы должны быть менее отрезаны от остальных элементов экономики и общества.

В рамках этой послевоенной жилищной программы британское правительство запустило проект создания целой серии «новых городов», в которые должны были переехать жители разбомбленных бедных городских районов. Их проект вдохновлялся тогдашним пониманием идеи города-сада и предполагал новую жизнь для рабочего класса с жильем в сельской местности и работой на заводах, расположенных в отдельных анклавах. Первым из таких поселений стал город Стивенидж, выбранный в 1946 г. в качестве места сооружения «нового города», в котором я прожил почти год, в 1957–1958 гг. Поэтому у меня есть некоторое личное представление о том, на что похожа жизнь в городе-саде.

К великому своему удивлению, я был принят в колледж Гонвилл-энд-Киз Кембриджского университета и должен был учиться там с начала учебного года, осенью 1958 г. Поэтому к концу 1957 г. я поспешно отчислился из своей школы в лондонском Ист-Энде и устроился на временную работу в исследовательскую лабораторию компании International Computers Limited (ICL), также известной под названием British Tabulating Machine Company, находившуюся в Стивенидже.

Как это бывает с любым подростком, впервые оторвавшимся от родительского дома, этот опыт значительно повлиял на меня и многому научил. Из множества новых идей, открывшихся передо мною в это время, можно выделить три, имеющие отношение к нашей теме. Первая – и наиболее очевидная – из них состоит в том, что работа в области исследований и инноваций, допускающая и даже поощряющая свободу мыслей и действий, несравнимо лучше, чем монотонный труд на пивоварне, сводящийся к бездумной загрузке в машину пивных бутылок.

Кроме того, оказалось, что Джейн Джекобс – никогда, как я подозреваю, не бывавшая ни в одном городе-саде, несмотря на все свои обличительные замечания о них, – была права. О том, кто такая Джейн Джекобс, я узнал лишь много лет спустя, но и тогда я быстро понял, что по сравнению с жизнью в несколько обветшалом викторианском таунхаусе в Северо-Восточном Лондоне, населенном небогатыми представителями среднего класса, Стивенидж казался модным сельским курортом. И это-то и было плохо. В точном соответствии с описанием, которое предложила несколькими годами раньше Джекобс, это был «город действительно очень приятный, если только вы человек послушный, не имеете собственных планов и согласны прожить жизнь среди людей, также не имеющих собственных планов». Несмотря на всю резкость этого определения, оно точно отражает ту атмосферу скуки, монотонности, изолированности и доброжелательной «любезности», скрывающей и подавляющей тайные страсти, которая стала впоследствии ассоциироваться с пригородными поселками. Не то чтобы лондонские районы Хакни или Ист-Энд были вершинами городского блаженства; кстати говоря, несмотря на все декларации Джейн, не были ими и Гринвич-Виллидж, Маленькая Италия или Бронкс. Хотя сейчас вошла в моду некоторая романтическая ностальгия по пролетарскому Лондону, велеречивые тирады об общности жизни в городских гетто, на самом деле жизнь эта была грязной, нездоровой, тяжелой и опасной, и в ней существовали и свои собственные архитектурные ужасы, и свои собственные возможности для одиночества и отчужденности. Однако все это в большой степени компенсировалось активностью, разнообразием и ясным ощущением участия людей в жизни с легкодоступными музеями, концертами, театрами, кино, спортивными соревнованиями, собраниями, митингами протеста и всеми остальными восхитительными возможностями, которые может предложить своим жителям традиционный город.