Волчанский крест - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 58

Но такой совет тоже прозвучал бы из уст обычного водителя довольно странно, и Сиверов выбрал из двух одинаково неуместных высказываний то, которое было нужнее. Впрочем, у него уже давно было ощущение, что Басаргин поглядывает на него вопросительно и недовольно, явно пытаясь сообразить, все ли московские водители так спокойно реагируют на кровь и имеют привычку вмешиваться в следственные действия или Глеб такой один. Поразмыслив секунду, он решил, что это уже несущественно: над экспедицией все равно сгущались тучи, и какие-то дополнительные подозрения, возникшие у начальника милиции в его адрес, мало что могли изменить в сложившейся ситуации.

— Нет, — медленно, будто сомневаясь, стоит ли с ним разговаривать, ответил капитан. — Это мои ребята его так положили. А он висел. Вон там, видишь?

Желто-оранжевый от никотина палец указал куда-то вправо и вверх. Глеб посмотрел туда и увидел сухой, обломанный не меньше года назад сук, торчавший из ствола сосны на высоте примерно двух метров. Сук был голый, острый, сантиметров семидесяти в длину, слегка искривленный наподобие сабельного клинка и когда-то, наверное, серебристо-серый, а теперь сплошь черно-бурый от запекшейся крови. Широкий, постепенно сужающийся книзу, густой потек того же цвета и происхождения тянулся по стволу дерева до самой земли, теряясь в толстом ковре серебристо-рыжей мертвой хвои.

— Как жук на булавке, — без особой необходимости добавил Басаргин. — Его счастье, что попал он туда уже мертвым. Хороша инсценировка, правда? Японцам с их харакири до нашего Степана далеко!

Глеб хотел что-то ответить, но не успел. С той стороны, где стоял Краснопольский, раздалось утробное бульканье, кашель и густой, отвратительный плеск, свидетельствовавший о том, что взбунтовавшийся желудок начальника экспедиции наконец-то одержал полную и окончательную победу над пытавшимся держать его в узде разумом.

Увидев проступившее в этот момент на усатой физиономии Басаргина выражение мрачного удовлетворения, Глеб сделал в памяти еще одну зарубку. Зарубок этих там было уже много — пожалуй, не меньше, чем на рукоятке знаменитого обреза Горки Ульянова.

— Ну, и что вы теперь намерены делать? — спросил Краснопольский, когда «уазик» тронулся и угрюмую толпу молчаливых волчанцев позади заволокло густой пылью.

Как и предполагал Глеб, Петр Владимирович, расставшись со своим строптивым завтраком, почувствовал себя намного лучше. На обратном пути он умылся водой из ручья, прополоскал рот и теперь выглядел и вел себя, как обычно — был подтянут, сух и резок в мыслях и высказываниях.

— А ничего, — поверх своего левого погона ответил ему с переднего сиденья Басаргин. Дым его папиросы льнул к ветровому стеклу и отчаянно вонял паленой веревкой. — Составлю протокол: так, мол, и так, загрызен диким зверем, предположительно медведем.

— Зверем? — не поверил своим ушам Краснопольский.

— Ну, не человеком же.

Спорить с этим было трудно, но геолог попытался.

— Однако. — начал он, но Басаргин не дал ему высказаться.

— Что «однако»? «Однако» — это из анекдота про чукчу, а у нас тут никаким анекдотом и не пахнет. Что я, по-вашему, должен написать? Что его оборотни прикончили за длинный его язык? Так я в дурдоме ничего не потерял, мне и тут неплохо. Черт вас принес на мою голову. Уезжали бы вы, а? Подобру-поздорову. Какой вам тут к чертям собачьим малахит? Какие, на хрен, фрески?! Нет там ничего, уже который день вам про это талдычат, а вы уперлись как бараны. Люди ведь гибнут!

— Люди гибнут, — нимало не смутившись, согласился Краснопольский. — А начальник милиции сидит сложа руки и пишет липовые протоколы. И не спрашивайте у меня, что еще вы должны написать! — возвысив голос, упредил он очередной риторический вопрос капитана. — Не мне вас учить, что писать. Да и не писать тут надо, а действовать. Одна хорошая облава — и от вашей нечистой силы следа не останется. Ведь двадцать первый век на дворе! Пора бы уже решить, что с вашими оборотнями делать. То ли в заповеднике их поселить под наблюдением ученых, то ли осиновым колом проткнуть. Сколько же можно?!

Сидевший за рулем сержант покосился на геолога через плечо и укоризненно покачал головой, явно поражаясь тому, что на свете бывают такие тупые люди и что кто-то доверяет им руководящие должности. Что с того, что его подчиненные — точно такие же городские охламоны? Чтоб такими руководить, наоборот, нужно быть семи пядей во лбу, а этот — ну, дурак-дураком!

Басаргин, скрипя старыми пружинами, развернулся всем телом назад и уставился на Краснопольского поверх низкой спинки сиденья. Глебу снова, уже не в первый раз, почудилось, что капитан борется с желанием вместо очередной реплики от души врезать собеседнику по физиономии. Принимая во внимание множество нюансов здешней жизни, в которых Сиверову еще предстояло разобраться, выдержке начальника милиции можно было только позавидовать.

— Не понимаешь? — даже с какой-то жалостью произнес Басаргин. — Да, вижу, что не понимаешь. Мы для тебя — просто куча деревенских придурков, которые тени собственной боятся. А я тебе так скажу: да, боимся! Весь поселок боится. В твою ученую голову не приходило, что даже в институтских учебниках не про все написано? Я ведь тоже не церковно-приходскую школу кончал, а что тут творится — до сей поры не понял. Облава. Начнем с того, что в облаву эту никто из наших, волчанских, под дулом автомата не пойдет. Стреляй, скажет, все одно пропадать!

— Да, в это поверить нетрудно, — вынужден был признать Краснопольский.

— То-то. Теперь смотри. Что я могу? Могу, конечно, подкрепление из области вызвать и вообще, так сказать, обратиться к высокому начальству. Доказывать, что я трезвый и в своем уме, мне придется долго, но это бы еще ничего. Но ты же только что видел, что со Степкой Прохоровым сделали! И, заметь, только за то, что он с вами парой слов перекинулся. А если я начну во все колокола трезвонить. Словом, до ночи, может, и протяну, а утра мне уже не увидеть, это даже к гадалке не ходи. Я и то удивляюсь, чего они тянут? Чтоб вы знали, я с самого первого нашего разговора, со дня вашего приезда, на ночь пистолет под подушку кладу.

— С серебряными пулями? — не упустил случая съязвить Петр Владимирович.

Глеб его хорошо понимал: он и сам, честно говоря, удержался от аналогичной реплики с большим трудом.

— Насчет серебра ничего не скажу, — тяжело ухмыльнувшись в прокуренные усы, проворчал Басаргин. — А с пистолетом все-таки спокойнее. Если окажется, что обычная пуля эту сволочь не берет, успею хотя бы застрелиться. Все лучше, чем как Степан. Вот так-то, господа ученые! Да я вам больше скажу! Уверен, что мэр наш, Николай Гаврилович, по вашей милости тоже на ночь вместо бабы ружье под бок кладет.

Даже Глеб, ожидавший чего-нибудь именно в этом роде, был слегка обескуражен откровенностью Басаргина. Причем шокировали не столько слова, сколько то обстоятельство, что начальник милиции высказывал все это в присутствии своего подчиненного. А тот, крутя баранку, не забывал согласно кивать в ответ на каждую произносимую начальством глупость, из чего следовало, что если сам он и не спит с табельным пистолетом под подушкой, так только потому, что имел осторожность не вступать с приезжими в длинные разговоры.