Волчанский крест - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 27

Только зря надеялся. Потому что, чтобы к монастырю сходить и назад живым вернуться, догадываться мало — надо знать. В кругу надо быть, среди избранных, а не с боку припека, как этот алкаш кривоносый.

Басаргин осторожно, чтобы не порезаться, опустил нож в карман, потушил о край стола окурок, тоже спрятал в карман и еще раз огляделся напоследок. Кажется, гости не оставили после себя никаких видимых следов — если, конечно, не считать того, что до сих пор торчало посреди огорода. Вернее, посреди того места, где у нормальных людей бывает огород, а у Горки Ульянова давно уже не росло ничего, кроме крапивы да могучего, едва ли не в человеческий рост, ядреного бурьяна. Капитан погасил свет и, прихватив оставленные в сенях короткие и широкие, подбитые мехом охотничьи лыжи, направился в это самое место.

Готовясь взять Горку Ульянова за штаны, московские братишки поступили, в общем, довольно умно. Горкин дом стоял предпоследним в ряду, так что особых хлопот москвичам выполнение их хитрого замысла не доставило. Они проехали улицей до самого конца, а за околицей свернули с дороги и прямо так, по целине, вспарывая бампером своего «хаммера» слежавшиеся, уже порядком осевшие сугробы, по широкой дуге подъехали к дому сзади, прямо сквозь гнилой забор загнали «хаммер» в огород и оставили там под прикрытием покосившегося сарая, где Горкины предки когда-то держали скотину и куда сам Горка не заглядывал, наверное, уже лет пятнадцать. Стоя сейчас на краю огорода, Басаргин хорошо видел и пролом в заборе, и оставленную «хаммером» глубоченную колею, и сам «хаммер» — угрюмый, грязный, черный, весь пятнистый от снега, который трое суток подряд то падал на него, то подтаивал на весеннем солнышке, то снова замерзал, схваченный ночным морозцем. Сейчас, в темноте, «хаммер» был почти незаметен, да и днем его неплохо маскировал бурьян, почерневшие стебли которого торчали из снега — густо, как рожь на колхозном поле или молодые березки, поднявшиеся на месте старого лесного пожара.

С хрустом ломая твердый, как стекло, наст, раздвигая бурьян и на каждом шагу чуть ли не по колено проваливаясь в снег, Басаргин приблизился к машине, воткнул лыжи вертикально в сугроб и снова закурил. В руке у него появился блестящий ключ с плоской пластмассовой головкой и болтающимся на цепочке брелоком иммобилайзера. Капитану никогда раньше не приходилось пользоваться этой штуковиной, но он полагал, что как-нибудь справится. И точно: стоило ему лишь нажать большим пальцем зеленую кнопку, как «хаммер», ожив, приветственно пиликнул сигнализацией и моргнул подфарниками — дескать, заходи, мужик, милости просим!

Поразмыслив, нет ли тут подвоха, капитан осторожно взялся за дверную ручку и потянул. Дверь открылась с мягким щелчком; из вымороженного салона потянуло погребом. Только пахло в этом погребе не гнилью да плесенью, не сырой землей и даже не квашеной капустой, а дорогим табаком и одеколоном. Ну, и совсем слегка — соляркой.

Басаргин открыл заднюю дверь, забросил в просторный салон лыжи и поставил на пол между сиденьями принесенную с собой пятилитровую пластиковую канистру, в которой при этом что-то маслянисто булькнуло. Водительское сиденье негромко скрипнуло, приняв на себя его немалый вес, дверной замок тихонько щелкнул. На ощупь вставив ключ в замок зажигания, Басаргин повернул его на одно деление. На приборной панели загорелись лампочки, под капотом негромко зажужжало. Попыхивая папиросой, капитан подождал, давая свечам хорошенько нагреться. Он был готов к тому, что, простояв трое суток на морозе под открытым небом, дизельная машина не захочет заводиться, однако, стоило ему повернуть ключ, движок включился и застучал ровно, мощно и почти неслышно.

Басаргин нашарил справа от себя рычаг коробки передач, выжал сцепление, и тяжелый «хаммер», сдержанно зарычав, тронулся с места. Под колесами захрустел, ломаясь, крепкий ночной наст, стебли бурьяна заскребли по днищу; капитан задействовал раздаточную коробку и прибавил газу. Колеса подпрыгнули, преодолев какое-то скрытое под снегом препятствие, машину качнуло, как лодку в шторм. «Хаммер» миновал высокую, почерневшую от непогоды поленницу, с треском сшиб, задев бампером, гнилую собачью будку, в которой давно уже никто не жил; заросшая черной грязью алюминиевая миска, валявшаяся рядом с будкой еще с тех пор, как из нее ела последняя из живших у Горки Ульянова лаек, расплющилась в тонкий блин под огромным, обутым в шипованную зимнюю резину колесом, чуть слышно звякнула ржавая собачья цепь. Не тратя времени на открывание вмерзших в наметенный под ними сугроб ворот, капитан проехал прямо сквозь них, и ворота послушно разлетелись вдребезги, осыпав машину дождем гнилых досок и деревянной трухи. На ветровое стекло упало несколько комьев снега; нашарив рычажок, Басаргин смахнул их «дворниками», свернул налево и, миновав крайний, пустующий дом, по накатанной дороге погнал машину прочь от поселка. Когда редкая цепочка огней, обозначавшая центральную улицу Волчанки, скрылась во тьме за поворотом, капитан включил фары и закурил новую папиросу.

Холодный, но уже по-весеннему яркий рассвет застал Басаргина на льду озера, которое значилось далеко не на каждой карте здешних мест и даже не имело официального названия. Волчанские жители, однако, знали это место хорошо, ходить сюда не любили, а именовали озеро попросту — Чертовой Прорвой. Дно его, если оно тут вообще имелось, располагалось на очень большой глубине. На какой именно, никто не знал и узнать, насколько было известно Басаргину, не пытался.

Место было красивое, хотя и мрачноватое, окруженное крутыми лесистыми склонами, потаенное. Не тратя времени на любование здешними красотами, до которых ему, к слову, не было никакого дела, весь начеку, как взведенный курок, придерживая левой рукой ручку приоткрытой двери, Басаргин вел машину по скользкому льду, слушая, как тот потрескивает под ее тяжестью. Этот звук напоминал сочный хруст, с которым разламывается пополам спелый арбуз; Басаргину не так уж часто доводилось слышать, как ломаются арбузы, и этот звук относился у него к числу наиболее ярких врезавшихся в память впечатлений. Сейчас он, правда, означал кое-что иное, куда менее приятное; глядя в щель между дверью и порогом, капитан видел, как по рыхлому, полупрозрачному льду, змеясь и удлиняясь на глазах, разбегаются предательские трещины, сквозь которые местами проступала вода.

Наконец он решил, что хватит испытывать судьбу, и остановил машину, тем более что и так уже выехал, считай, на середину озера. Как только капитан заглушил двигатель, доносившийся снаружи хруст стал громче, отчетливее. Басаргин выпрыгнул на опасно прогибающийся лед, первым делом выхватил из салона свои лыжи, которые в случае чего могли послужить опорой, и, бросив их себе под ноги, замер, прислушиваясь.

Осторожно, бочком придвинувшись к стоящему с сиротливо распахнутыми дверцами «хаммеру», Басаргин дотянулся до канистры, свинтил пробку и расплескал содержимое емкости по салону. В морозном утреннем воздухе отчетливо запахло керосином. Капитан бросил канистру на сиденье; туда же полетел знаменитый нож Горки Ульянова.

Через несколько секунд «хаммер» уже превратился в косматый шар всепожирающего пламени, а Басаргин, разбрызгивая сапогами подледную воду, оскальзываясь, держа под мышкой лыжи, торопился прочь по тонкому льду. С разбега проскочив полутораметровую полосу плескавшейся у самого берега темной ледяной воды, он воткнул лыжи в снег и присел на камень, глядя на полыхающий посреди озера дымный костер. Черный дым, завиваясь штопором, уходил в безоблачное, прямо на глазах наливающееся радостной весенней синью небо, красные отблески весело плясали в лужах талой воды, которой вокруг «хаммера» становилось все больше.