Твоя поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Агата Лель cтр.№ 66

— Хорошо, это я, — с лёгкостью соглашается он, и, казалось бы вот оно — желанное признание, но… я не верю ему.

Я запуталась. В его ответах. В нём. В самой себе.

— Ты сводишь меня с ума… — произношу еле слышно и ощущаю на своём плече его улыбку.

— От тебя это звучит как признание в чувствах.

Тоже улыбаюсь сквозь слёзы и впервые за всё время истерики перевожу на него взгляд: его голова покоится на моём плече, от волос пахнет моим шампунем — и сердце уже стучит чаще. А потом я вижу его скованные стальными браслетами руки, дуло пистолета упирающееся в его футболку и только сейчас до меня доходит вся вопиющая абсурдность ситуации. Доходит одновременно с новой волной слёз. Но это уже совсем другие слёзы…

— Что ты со мной делаешь, Кай…

— Люблю тебя.

— И что мне делать с тобой?

— Любить меня тоже, — его губы робко трогают мои и внутри меня распускается что-то огромное и невероятно мощное. Это что-то настолько необъятно-разрушительное, что способно затмить своей силой весь мир.

Положив Глог на колени, запускаю ладони в волосы Кая и смыкаю пальцы на затылке, притягивая его к себе ближе. Мы сидим соприкоснувшись лбами, в неудобной позе, яркие лучи буквально прожигают нас насквозь, заглядывая в раскалённое лобовое.

Я, Кай, жужжание мошек и чёрная туча осознания, что, возможно, я лью слёзы по убийце. Но солнце его глаз, то самое, что когда-то явилось мне во сне, а сейчас греет наяву, гораздо мощнее какой-то несчастной тучи.

— Ты понимаешь, что я не смогу жить не зная правды, — снова всхлипываю. — Я хочу тебе верить, но… я боюсь.

— Да, я понимаю.

— И что нам делать? Что делать мне? Скажи? Как заставить себя отпустить, забыть всё, что было? Это вообще возможно? — говорю ещё тише, словно солнечные лучи способны подслушать чужой разговор.

— А если ты узнаешь наверняка, что это сделал не я? Ты примешь меня таким?

— Каким?

— Сумасшедшим, — он улыбается в мои губы, вызывая своей прямолинейностью ответную улыбку.

— Я не знаю, — глажу его по волосам, не разрывая контакта глазами. — Я правда не знаю, но, может быть, я бы попыталась хотя бы попробовать…

— Ты меня любишь, — улыбается ещё шире.

— Ничего подобного!

— Любишь.

— Господи, нет! Не выдавай желаемое за действительное!

Он по-прежнему улыбается не веря ни единому моему слову. И правильно делает.

— Хочешь в Рим? Поехали! Ты, я и Миша. Будем жить там на берегу Тибра.

— Ты бредишь, — смеюсь, размазывая слёзы. — Где я и где Рим.

— Может, Египет? Как думаешь, мне подойдёт галабея?

— Нет, ты точно псих, — я уже не просто смеюсь — хохочу в голос, не переставая трогать его затылок и плечи. — В Египте совершеннолетними становятся в двадцать один. Меня посадят за растление малолетнего!

— Ты снова за старое?

— Слово "старое" в контексте меня и тебя звучит двояко.

Мы снова смеёмся и к своему огромному ужасу я вдруг понимаю, что больше не хочу ни о чём думать. Не хочу больше в этом всём копаться: подозревать, накручивать себя, приписывать ему то, чего нет. Да даже если и есть…

Господи, как же я устала от этого всего. Как же хочется снова начать просто жить. Мы справимся со всем. Вместе. Он просил помочь ему — и я помогу. Да, он молод, но ведь глупому сердцу не прикажешь… Я не могу без него. Только с его появлением я вновь начала дышать.



​​​​​- Что ты делаешь?

— Ищу ключ от наручников. Или тебе нравится сидеть вот так? — обыскиваю один карман за другим.

— Это значит, что я помилован?

— Это значит, что я ужасно хочу спать. И есть, — наконец-то нащупываю в кармане то, что искала. — Поедем домой, а потом поговорим. Без эмоций.

— Получается, ты мне всё-таки веришь?

— Всё позже, — тянусь к его наручникам и тут же замечаю упавшую на колени Кая тень. Медленно поднимаю голову и вздрагиваю, ощущая, как от лица схлынула краска.

— Доброе утро, лейтенант Комаров. Ваша машина стоит… — видит наручники и, не сводя с них глаз, на секунду зависает, — …в неположенном месте. Какие-то проблемы? — вскидывает на меня взгляд бледно-голубых глаз, и я немею, потому что в шаге от того, что совсем недавно собиралась сделать, понимаю, что ни за что не смогла бы его сдать. Ни даже зная о его вине, ни вообще… Я боюсь его потерять. Так боюсь!

— Нет, никаких проблем, — выдавливаю картонную улыбку. — Это мы, просто…

— Она везла меня в полицейский участок, — вмешивается Кай, добродушно улыбаясь.

— Господи, ну что ты такое… — но он не даёт мне договорить:

— Потому, что я убил своего отца. Пару недель назад в Таиланде.

Два месяца спустя

Сентябрь какой-то в этом году… не сентябрьский. Уже перевалило за середину, а тепло как в конце июля. Солнечно, даже совсем по-летнему душно, в воздухе серебрятся невесомые паутинки. Только тронутая рыжим листва деревьев кричит о том, что ничто не вечно и сколько себя не обманывай, нельзя перехитрить ход времени. Так же, как нельзя притянуть обратно неминуемо ускользающую молодость. Поймать ладонями ветер. Как невозможно заставить себя полюбить кого-то. И разлюбить.

Засовываю руки в карманы свободных джоггеров, будто невзначай скользнув взглядом по циферблату часов.

Тринадцать минут.

Как тут тихо… и безмятежно. Место, что по умолчанию обязано навевать тревогу, меня не пугает. Как и высокий забор, опоясанный колючей проволокой, как и изученная вдоль и поперёк выцветшая надпись "Следственный изолятор".

Убираю за уши короткие, остриженные почти "под мальчика" волосы и опираюсь о капот своей праворульной Хонды.

Я не знаю, сколько нахожусь здесь. Два часа… или, быть может, уже три. Лучше здесь, чем дома, измеряя шагами метры опостылевшей комнаты.

В кармане оживает мобильный и, неохотно достав гаджет, долго смотрю на экран, раздумывая, принимать ли вызов.

— Да, мам.

— Наташка? Ты где?

— Уехала. По делам.

— Я тут новости посмотрела, страсти какие. Ты в курсе про олигарха своего?

— В курсе.

— А я знала, что добром это не закончится, — ворчит. — Вечно ты куда-то вляпываешься. О ребёнке бы подумала. Так ты где сейчас? У него, да?

— Мам, пожалуйста, — прикрыв глаза, мысленно считаю до десяти, уговаривая себя не раздражаться по пустякам. Она такая. Точка. Её никогда не исправить. Она меня любит, но увы, показывать свою заботу иначе не умеет. Не научили.