Твоя поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Агата Лель cтр.№ 64

И моё тело, набухающее в своём эпицентре тягучей негой безропотно принимает его власть. Мне так хорошо, Господи, как же мне с ним хорошо…

— Я люблю тебя, — шепчат его губы, и то, что так долго томилось внутри расходится горячими волнами по телу, а спустя мгновение я чувствую, как он изливается внутри меня.

Я ощущаю лопатками, как бешено бьётся его сердце, ощущаю влажность вспотевшей кожи и пульсацию Мужчины внутри себя.

— Я люблю тебя, — вплетается в волосы и лёгкой рябью тонет в свежести раннего летнего утра. — Люблю тебя, Натали.

И мне хочется ответить: "я тебя тоже!" — но я молчу, потому что мне нельзя его любить.

— Если родится девочка, мы назовём её Ева.

— Я принимаю таблетки, — обрываю его фантазии и выскальзываю из кольца уже расслабленных рук.

Сладость оргазма сходит на нет и первенство снова берёт разум. Только где он был, когда я стонала минуту назад?

— Ты не принимаешь таблетки, — нахально уверенно.

— Принимаю. Можешь посмотреть на верхней полочке в ванной.

— Я спустил их ночью в унитаз, прости.

Оборачиваюсь и с силой отталкиваю его от себя.

— Какого чёрта ты решаешь за меня такие вещи? Кто дал тебе такое право?

— Потому что я хочу от тебя детей.

— А я от тебя — нет, — раздражённо натягиваю бельё и понимаю, что так дело не пойдёт, Он всё ещё во мне… — Я в душ.

— Я с тобой.

Обречённо машу рукой. Делай что хочешь. Я устала выматывать себя мыслями, я устала продумывать ходы, я устала чего-то бояться.

* * *

Мы стоим тесно прижавшись друг к другу под тёплыми струями тропической лейки, изучая глазами лица друг друга, а руками — тела.

Сколько бы я не трогала эти плечи, не касалась короткостиженного затылка и крепкой шеи, не любила его губы — мне мало. Мне его мало, и чем больше я узнаю его тело, тем сильнее нуждаюсь в прикосновениях к нему. Он словно огромный магнит тянет меня к себе, а притянув уже не отпускает.

Он целует меня ласково и в то же время властно, сочетание прежде не встречаемое мной в мужчинах. Я же целую его — запоминая жар языка и изгиб губ, словно хочу вобрать его в себя, словно в последний раз.

Может, потому что я знаю, что этот раз и есть последний?

Хотя сколько уже было этих "последних аккордов"… Смешно.

Мы стоим так долго, не шевелясь, и я стояла бы так вечность, смотря в его глаза-озёра не думая ни о чём. Но он первый нарушает хрупкое молчание.

— Значит, ты всё решила? — вода затекает ему в рот и уши, но он игнорирует её потоки, не сводя с меня глаз. Его мокрые ресницы трогательно слиплись и мне так хочется коснуться их губами…

— Да, — поднимаюсь на цыпочки и целую покрывшиеся лёгкой щетиной щёки, скулы, крошечный шрам.

Он ничего не отвечает, просто закрывает глаза и, опустив голову, позволяет мне оставлять на своём идеальном лице метки.

— Навещай меня. Хотя бы иногда. Обещаешь?

— Кай…

— Пообещай.

— Я не могу тебе этого обещать, прости, — буквально силой заставляю себя отодрать ладонь от его обнажённого тела и, надавив на рычаг, выключаю воду. В душевой кабине повисает оглушающая тишина, нарушаемая лишь всплеском падающих в волос капель.

— Ты будешь ждать меня?

— Господи, прекрати! Пожалуйста! Хватит! — рывком открываю запотевший слайд двери и выбираюсь из кабинки. Хватаю с крючка ещё не высохшее после утреннего ду́ша полотенце и обматываюсь, превращаясь в кокон.

— Не смотри на меня так. Не я виновата в том, что ты сделал! Надо было думать раньше.

— Я ничего не делал, — спокойно парирует он и только собирается сделать шаг из кабинки, как я бешеной пумой бросаюсь на него и заталкиваю обратно, придавив спиной к влажной стенке.

— Ты убил своего отца! Отца моего сына! Да, Игорь был тем ещё ублюдком, но ты не Господь Бог, чтобы вершить правосудие. Понятно? Мне всё равно, что ты скажешь, я знаю, что это сделал ты и ты должен понести за это заслуженное наказание. Я делаю это ради тебя самого, идиот! Тебе всего лишь двадцать, начинать жизнь с того, что отнял её у кого-то — путь скользкий и он приведёт тебя в никуда, — только сейчас замечаю, что мои ногти вдавлены в его плечи. Разжимаю пальцы и вижу алые полумесяцы на гладкой загорелой коже. Мелькает мысль, что, наверное, ему было больно, но тут же понимаю, что мне встократ больнее! Да, нанесённых им ран не видно, но если заглянуть в душу…

Выбираюсь из кабинки и, подняв с пола джинсы, бросаю их владельцу.

— Сухое полотенце на полке. Одевайся.



* * *

Вцепившись обеими руками в руль, сосредоточенно смотрю на дорогу.

Красный. Жёлтый. Зелёный.

По радио звучит что-то тошнотворно оптимистичное: парень и девушка в тандеме тянут, как прекрасна любовь, и если бы была такая возможность, я бы с большим удовольствием заглянула сейчас в лица этих идиотов.

Любовь прекрасна? Серьёзно?!

Любовь — это иллюзия. Самая глупая сказка из всех придуманных человечеством. Все глубокие чувства рано или поздно заканчиваются неминуемым крахом. Измены, побои, двойная жизнь… да даже элементарное равнодушие уже смертельный выстрел. Когда ты пускаешь корни в другом человеке, ты отдаёшь огромную часть себя. Свою лучшую часть! Ты становишься слаб и уязвим, и начинаешь делать немыслимые глупости.

Кошусь на парня слева от себя: эта машина слишком маленькая для Кая — его согнутые в коленях ноги едва помещаются в тесном пространстве между сиденьем и приборной панелью. Но тем не менее он не выглядит несчастным — он сидит откинувшись насколько это возможно на спинку кресла, сцепленные в расслабленном замке пальцы покоятся на бёдрах.

Он внимательно смотрит перед собой и будто бы даже улыбается, словно не его запястья скованы сейчас браслетами наручников, словно я везу его не в полицейский участок, а подышать свежим воздухом.

Мне становится страшно. Нет, это не тот глубинный страх, когда что-то угрожает твоей жизни, более того — я знаю, что эти наручники просто моя мелочная месть за все причинённые прежде унижения. Это страх иного характера. Мне страшно от его очевидного безразличия. Мне страшно потому, что я вижу, что не страшно ему.

Он убил человека и ему всё равно!

А если ему не страшно, потому что он не убивал? Вдруг?!

Но если не он, то кто?

Он был там, когда погиб Игорь, он даже этого цинично не отрицает. Не бывает таких совпадений! Он сам сказал, что его не посадят в тюрьму, потому что сочтут психом. Да он издевается! Чувствует свою безнаказанность!