Твоя поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Агата Лель cтр.№ 33



Как это всё, мать твою, называется, и есть ли этому безумию какое-то определение?

Тихо звякают друг о друга грязные тарелки, доносятся невесомые шаги, утопающие в толщине напольного ковра.

— Я зайду через несколько часов, — ставит перед фактом он, и следом раздаётся щелчок дверного замка.

Я могу сидеть здесь месяцами, и закончится это тем, что в пылу очередной моей истерики мы друг друга или убьём или затрахаем до смерти. В любом случае итог будет плачевным, а я не могу позволить себе такого финала, у меня маленький сын. И если он не нужен отцу, то очень нужен мне. Я обязана отсюда выбраться, любыми путями!

Тогда я ещё не знала, что верный путь отыщется уже этой ночью.

Но какой ценой…

* * *

Сердце колотится так яростно, что грозит пробить ударами грудную клетку. Я ощущаю его оглушающие толчки, чувствую, как горячая кровь разливается по венам, как она пульсирует в висках. Сильно, больно.

Я чувствую, как моя, именуемая физическим телом, оболочка мечется по кровати, как покалывают онемевшие кончики пальцев правой руки, прикованной наручником к дубовой спинке. Я сплю и хочу вырваться из душного плена Морфея, но не могу раскрыть глаза, потому что боюсь, что эти восхитительные, заполняющие голову звуки тоже исчезнут…

Музыка. Тихая, печальная, тревожная.

Мелодия льётся по венам, заполняет мою выпотрошенную оболочку, проникает в самые потаённые закоулки души. Музыка так трагично прекрасна, что хочется плакать и, кажется, я действительно плачу. Плачу, не открывая глаз.

Столько в ней терзаний, сколько муки и боли. Она вгрызается в моё нутро, вытягивая щупальцами все переживания, заставляет устыдиться своих мелочных страхов. Да что я могу знать о страхе и боли — боль там, в этих нотах, она льётся из-под порхающих по клавишам пальцев невидимого пианиста.

На секунду музыка стихает… и моё сердце словно перестаёт биться… но тут же взрывается мощью ударов, когда в слепую темноту, словно плачь появившегося на свет младенца, врываются новые аккорды. Они совсем другие: громкие, рваные, они полны ярости и страсти. Музыка похожа на сумасшествие. Кровавую войну. Безумство нот.

Она похожа на секс.

Агрессивный фортиссимо сменяется покорным пиано; они душат друг друга, вступают в схватку. Они рвут друг друга на части и воссоздают друг друга заново, взрываясь мощью единовременного экстаза.

Эта музыка тоже полна боли, но совсем иной.

Эта боль — сладкая.

Я раскрываю глаза, но звуки не исчезают, наоборот — становятся яростнее и громче. В комнате темно, и кажется, что проказница-ночь наслаждается вместе со мной.

Это не сон. Это рояль. Огромный чёрный рояль, покрытый толстым слоем пыли. Там, внизу, в разгромленной гостиной.

Пальцы Кая не только виртуозно ласкают женщин, но и подчиняют себе музыку.

Я представляю, как он сидит сейчас там один, в полной темноте и, закрыв глаза, укрощает строптивые клавиши. Я вижу его сосредоточенное лицо, подрагивающие ресницы и плотно сжатые губы.

Я чувствую то же самое, что чувствует сейчас он — мы взрываемся одинаково.

— Пожалуйста, хватит… — шепчу в пустоту.

Звуки выворачивают меня наизнанку, провоцируют, издеваются надо мной, глумливо посмеиваясь над тем, как я позволяю себе фантазировать о руках Кая. Как я позволяю себе их желать.

— Не надо…

Яростный крещендо протестует, запрещая мне даже думать о подобном. Обманчивый al niente туманит разум. Эта ночь, блики луны и осознание того, как я ненормальна, раз даже просто допускаю подобные фантазии.

Он безумен! Безумен!!! Разве этот наручник не лучшее тому подтверждение?

Но губы помнят жар его губ, моё тело помнит тяжесть его тела…

— Прошу тебя, хватит… — беззвучно плачу, закрыв уши руками. Эта музыка столь прекрасна, как и уродлива. Она вытаскивает из меня меня. Он вытаскивает. Я не хочу больше! Не хочу это слушать!

Словно прочитав мои мысли, мелодия резко замолкает. Как будто кто-то надавил на рубильник. Раз! — и нет больше чарующих звуков, только звенящая тишина. Такая пугающе-ненатуральная. Могильная.

Откидываюсь на подушку и с колотящимся сердцем смотрю на мелькающую на потолке тень пляшущих от порыва ветра деревьев.

Почему на дворе ночь? Сколько сейчас времени?

Я не помню, как заснула сегодня днём, не знаю, сколько проспала, но на углу дубового трельяжа замечаю силуэт уже знакомого серебряного подноса. Мой ужин. Он приходил, а я не слышала. Как можно так крепко спать? Как я вообще могу спать, когда творится такое? Я должна рвать и метать, должна грызть эту чёртову железку зубами, лишь бы вырваться отсюда, а вместо этого я просто ложусь и, мать твою, сплю!

Тишину разрезает невнятный звук. Тихий, практически невесомый, но за дверью моей тюрьмы определённо кто-то стоит. Он. Слышится скрежет ключа. Подбираю ноги к груди и скручиваюсь в позу эмбриона. Глаза закрыты, я даже дышу через раз.

Он подходит к кровати и просто стоит рядом. Молча. Молодой мужчина, минуты назад сотрясающий дом и мою душу яростной игрой на рояле, сейчас покорно стоит за моей спиной.

На бедро ложится горячая ладонь, и мне стоит невероятных усилий не выдать свою ложь, хотя я знаю, что он и так понимает, что я притворяюсь. Он всегда всё знает, он словно читает мои мысли ещё до того, как нейроны формируют их в моей голове.

Рука медленно — вызывая ворох колючих мурашек — ползёт по коже выше, огибает бедро, скользит на его внутреннюю часть и так же неторопливо возвращается обратно. Застывает.

Это прикосновение — мука. Я не помню, чтобы когда-нибудь реагировала на мужчину так. Дыхание учащается, и изображать спящую получается всё труднее. Сжимаю челюсть, непозволительно шумно дыша через нос.

Нельзя поддаваться на провокацию!

… но как же это сложно, когда мысленно я уже отдалась ему бесчисленное количество раз. Обманывать себя глупо, да даже его не могу обмануть, что уж говорить о собственном подсознании… Я хочу его молодое тело, хочу, чтобы его руки ласкали моё, хочу, чтобы он был во мне везде, куда только позволяет проникнуть физиология, мораль и религия.

Меня тянет к нему. Бешено.

— Натали… — шепчет он, но я лишь сильнее смыкаю веки. — Я знаю, что ты меня слышишь. Когда-нибудь ты поймёшь, что всё, что я сейчас делаю, я делаю ради тебя. Ради нас с тобой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍