Сто и одна ночь - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Славина cтр.№ 66

Мне кажется, это случилось невероятно давно. Словно с тех пор я успела прожить еще одну жизнь. Вернее, целых три. В первой я побывала Шахерезадой, которую чувства к взбалмошному писателю превратили из отщепенки и недотроги в страстную влюбленную женщину. Во второй — коротенькой — я оказалась преступницей — Граф все-таки вызвал полицию. Правда, в тот же день он забрал заявление. Не знаю, что его на это подвигло, — здравый смысл, отголоски чувств ко мне — или чудо. Я бы поставила на последнее. А через неделю после посещения полицейского участка — на мой день рождения — папа сделал мне шикарный подарок… С тех пор у меня началась новая жизнь — в роли хозяйки кофейни.

Мы открылись позавчера, а я до сих пор пребываю в таком взволнованном состоянии, словно у меня завтра свадьба.

Здесь все так, как я мечтала. Моя маленькая уютная кофейня на пять столиков находится в самом центре города — спрятана на узенькой улочке, на первом этаже старого, но красивого и подтянутого, как офицер в военной выправке, дома. Через дорогу — парк и река. По утрам ко мне забегают клиенты, которые перестали завтракать дома, — им нравится кушать сэндвичи и пить кофе с таким видом из окна.

Аромат свежей выпечки и кофе переманивает посетителей парка и привлекает случайных прохожих. Кто-то покупает чашечку капучино с круассаном и садится за столик. Кто-то берет выпечку с собой. Иногда приходят за тортами на заказ.

В моем кафе — кирпичные неоштукатуренные стены. На одной из них — гигантское черно-белое граффити — и, кажется, что сидишь в тупике улице, возле старой кирпичной стены. На окнах нет штор, со стороны улицы навешены ставни — не громоздкие, решетчатые, — как в кино про Средиземноморье. Вместо люстр — фонари — уличные, старые, кованные. Столики — из тяжелого темного дерева. В углу — витрина. Через стекло видно, как кружатся на тарелочках слоеные пирожные из тонкого, словно бумага, теста. Сочатся нежнейшим кремом заварные пирожные. Тянутся ввысь белоснежными шапочками «Корзиночки». Если какой-то десерт нравится, можно брать прямо с витрины.

Я почти счастлива.

— Клиент требует вас, — обращается ко мне помощница, и я замечаю, что, витая в своих мыслях, уже украсила розочками весь заказной торт.

— Что-то не так? — интересуюсь я, стягивая перчатки.

Девушка пожимает плечами.

Знаю, что мое кафе идеально, но все равно волнуюсь. Снимаю фартук, тренируя на ходу улыбку, выхожу в зал — и замираю.

Я так давно хотела его увидеть, и так мало было надежды на эту встречу, что на доли секунды теряю ощущение реальности. Опираюсь о барную стойку — колени подкашиваются. Глубоко вдыхаю, отталкиваюсь — и делаю шаг вперед.

Граф сидит вполоборота ко мне, смотрит в окно. Вдруг он резко поворачивается, словно почувствовав мое присутствие.

Подхожу к столику на ватных ногах.

Некоторое время мы с Графом, не отрываясь, смотрим друг на друга.

Прихожу в себя первой. Достаю из кармана крохотный блокнот и ручку.

— Вы готовы сделать заказ? — спрашиваю, таращась на белый листок.

— Я слышал, в этой кофейне подают латте с пирожным, которые способны решить любую проблему — хотя бы на время, — цитирует меня Граф, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикрыть глаза — так соскучилась по этому голосу.

Киваю — и сбегаю на кухню. Только за дверью понимаю, что и кофейный аппарат, и холодильник с пирожными — в зале. Прячусь в уборной. Смотрю на себя в зеркало — и поражаюсь отражению. Глаза сверкают, как у сумасшедшей. Распускаю хвост — Графу нравятся распущенные волосы. Потом спохватываюсь — и снова суматошно завязываю хвост резинкой.

Я должна вести себя естественно.

Крис!

Грозно смотрю на свою отраженную улыбку.

Откашливаюсь, выпрямляю спину и, гордо приподняв подбородок, возвращаюсь в зал.

Готовлю кофе, позвоночником ощущая на себе взгляд Графа. И, уже поставив чашку на блюдце, осознаю, что приготовила эспрессо. Некоторые привычки не вытравливаются временем. На тарелку вместо пирожного кладу пирожок с яблоком.

Ставлю заказ на столик перед Графом и, не выдержав, опускаюсь на стул напротив.

Ненавижу.

И так сильно люблю…

— Эспрессо… Без сахара… — говорит он, поглощая меня взглядом. — И пирожок с яблоком, пропитанный ароматным джемом и воспоминаниями….

— Все как вы любите, Граф.

Его взгляд и голос гипнотизируют меня. Прячу ладони под стол, чтобы избежать прикосновений.

— Спасибо, что забрал заявление, — только и придумываю, что сказать.

Граф опускает взгляд. Едва заметно морщится.

— Я не должен был им звонить. Уверен, что мое «прости» мало что значит, но… — Граф снова смотрит на меня, — прости. Я был слишком зол на тебя — да и на себя тоже. Ты не заслужила такого, даже если бы и в самом деле хотела лишь украсть кольцо. Просто… Иногда… сильнее всего отталкиваешь того, кого жаждешь удержать. Только боль любимого человека никогда не заглушит твою собственную. Станет только хуже. Теперь я это знаю.

Кажется, Граф искренен.

Только что значит его сожаление? Зачем он здесь?

— Сама виновата, — осторожно отвечаю я.

— Ты виновата только в том, что хотела помочь своему отцу.

Я совсем глупо открываю рот — и силой воли заставляю его закрыть.

Как?!

Откуда?!.

Чувство такое, будто меня пригвоздили к стулу. Я отлично понимаю — и, в то же время, совсем не понимаю, что происходит.

— Через несколько дней после твоего ухода — сколько точно — не скажу, для меня они слились в один — я проснулся от назойливого звонка в дверь. Странное ощущение, потому что, казалось, я и не спал… То еще время было… В общем, я лежал на кровати, надеясь, что посетитель решит, будто я сдох, — и уберется. Но те бесконечные дребезжания, от которых в голове точно кто-то по стеклянным банкам стрелял, могли поднять и покойника.

Кое-как я доплелся до двери, открыл ее — и быстро протрезвел. Потому что на меня смотрел я сам — только из будущего. Когда фокус стал четче, я понял, что ошибся — мужчина просто был на меня похож. Седина в волосах — такой особый узор, от висков к макушке. Линия губ. Глаза… «Надо поговорить», — сказал мужчина. Я посторонился.

Мы прошли на кухню. Я взял бутылку пива из холодильника. Открыл ее о край стола — и на одном дыхании выпил половину — чтобы мозг, наконец, заработал.

— Я приемный отец Кристины, — сказал он.

Вот так вот…

Я залпом выдул бутылку до донца.

— …и твой кровный отец.

И тут бутылка, как в какой-нибудь мыльной опере, выскользнула у меня из рук — и вдребезги разбилась о кафель… А дальше… твой отец рассказал мне окончание истории, Шахерезада. И она, действительно, перевернула мою жизнь.