Секция плавания для пьющих в одиночестве - читать онлайн книгу. Автор: Саша Карин cтр.№ 26

Несколько раз дорога виляла по оврагам, выложенным старыми досками. Мимо Мары проехала «Нива», из которой доносился вульгарный и громогласный русский шансон. Впрочем, машина ехала очень медленно, с трудом преодолевая глубокие ямы, из-за чего почти с минуту они двигались с одной скоростью. Мара дважды услышал припев из открытого окна автомобиля, и от этого ему стало совсем грустно. Он даже подумал: «Что я здесь делаю?» Мара уже не казался себе бедным рыцарем, спасителем девушки из высокой башни. Нет, в этом нагромождении деревянных домов он был всего лишь городским тунеядцем, ежиком в тумане, бредущим в страхе по обочине вдоль поваленных заборов, за которыми только теплицы и перекошенные временем, напитанные говном крестьянские нужники.

Итак, Мара спрашивает себя, что он здесь делает. Мара этого не осознает, хотя подсознательно чувствует, что его поиск любви или, по крайней мере, его поиск желания любви в этом бессмысленном путешествии — всего лишь поиск причины для полного отчаяния, обретя которое, он наконец сможет, как будто очистив совесть, пойти под воду. В этом, конечно, есть какая-то женственность, вернее, добровольное принятие своей пассивной роли: трагедия кажется ему сладкой — но только до тех пор, пока он признается себе в самой возможности этой трагедии. Вот и теперь, затеяв игру, в которую он боится посвятить сам себя, он идет через мелкую реку, и ему хочется думать, будто на дне реки под слоем ила прячется неразорвавшаяся бомба или — вдруг — труп летчика-камикадзе с угрем, копошащемся в пробитом черепе.

На одном из мостиков, на котором хватало места только на одну машину, Маре пришлось прижаться к самому краю деревянного настила, лишенного поручней, чтобы пропустить «Ниву» вперед. Преодолев мост, машина остановилась, и водитель несколько раз ему просигналил. Мара тоже замер, испуганно и нечаянно, по привычке, отрицательно покачал головой. «Нива» постояла еще несколько секунд, потом дернулась и укатила с ревом вперед по уже относительно ровной дороге. Только тогда Мара догадался, что его могли бы подвести хотя бы до края деревни, и он пожалел, что отказался ехать. Больше по пути он никого не встретил.

Когда он добрался до большой дороги и вышел к мосту, солнце скрылось за тучей, и уже где-то за спиной опять звенели колокола — на этот раз далеко и печально.

Незаметно, без всякого разбега, начался противный дождь со снегом. Мост был длинный и грязный; здесь уже было какое-то движение машин, поэтому Маре приходилось то и дело прижиматься к ограждению. И все же деться было некуда, и его облили этой грязью.

Вскоре после моста Мара свернул с основной дороги на маленькую дорожку, уводящую в лес; у поворота он разглядел неприметный указатель на санаторий: этот знак был покрыт вмятинами от пуль — вероятно, кто-то стрелял по нему из пневматического ружья. Этот исколеченный знак окончательно прикончил в нем хорошее настроение. Поднимаясь по подъездной дороге на холм, вилявшей по хвойному лесу, Мара выбился из сил. Наконец он вышел к большим воротам и увидел за ними два пятиэтажных корпуса, похожие на два серых обрубка скалы, поднявшихся из земли. «Странно, — подумал Мара, — но эти дома как будто должны были быть здесь всегда, так они казались к месту; словно вокруг них вырос лес, а дорога сама собой вытекла однажды, давно, из ворот вниз, к подножию холма…»

Он замер перед воротами, пытаясь успокоиться. То ли от свежевого воздуха, то ли от волнения, у Мары закружилась голова.

В назначенное время Лиза ждала его приезда у ворот, возле домика для охраны, прямо перед табличкой «Санаторий Сосны». Сердце билось в груди часто и громко, как будто она собиралась совершить преступление. Ее осуждали молчание старых сосен и грозный лечебный корпус, нацеливший на нее восемь пустых оконных глазниц (некоторые стекла были матовые, и казались особенно пустыми). Сейчас Лиза так чутко восприняла это обступившее со всех сторон молчание: Мара станет первым незнакомцем, которого она впустит к себе, в это место, которое, хотя и вынужденно, уже стало ее вторым домом или, скорее, второй тюрьмой.

Лиза пришла к воротам даже раньше, чем нужно, и теперь слегка волновалась. Этим утром, возможно, ради него она стояла перед зеркалом дольше обычного; возможно, ради него ей захотелось избавиться от своих слабостей: накрасить губы, выбрать что-нибудь не слишком мятое, «поприличнее» — например, черную шерстяную юбку; она даже надела туфли на каблуке… От всего этого ей было неловко. Не слишком ли она перестаралась?

Он не пришел вовремя, и Лизе пришлось его ждать. Она присела на скамейку в главной аллее. Холодный ветер задувал ей под юбку. «Все-таки надо было надеть джинсы», — подумала Лиза. Минуты тянулись, а он все не появлялся. Когда прошло полчаса, она до крови искусала нижнюю губу. А потом прошел почти час… Это ожидание становилось нестерпимо тревожным. Тогда она решила, что надо ему позвонить. Несколько раз она включала экран, но боялась набрать его номер: они ведь ни разу не говорили по телефону! Лиза не могла вспомнить его голос, когда они обменялись парой фраз во время их первой встречи, на музыкальном фестивале в недостроенном бассейне. Откуда она может знать: вдруг голос у него неприятный?

Внезапно Лиза отчетливо поняла: если они встретятся сейчас, что-то изменится, что-то уйдет. У нее промелькнула мысль: «Может, лучше бы он уже не приехал».

Как раз в этот момент Мара появился на подъездной дороге за воротами. Убегать было поздно. Лиза встала со скамейки и как-то нервно махнула ему рукой. На Маре были болотного цвета пуховик и какая-то дурацкая вязаная шапка. Увидев Лизу, он тут же снял эту шапку, — и было ясно, что он сам ее стыдится, — и неуклюже затолкал ее в широкий, неестественно отвисший карман. Она поняла, почему у него такие большие карманы: «Он набивал в них камни, когда шел в воду». И он догадался, что она тоже это поняла.

— Я рада, что ты приехал, — сказала Лиза.

— Я тоже рад, — сухо сказал Мара и неловко улыбнулся.

Они пошли по аллее в сторону жилых корпусов в тени неподвижных сосен. Им хотелось так много сказать друг другу, но оказавшись рядом, они почему-то — возможно, из-за смущения — не могли придумать, как начать разговор.

Чтобы уменьшить вред от этого молчания, Лиза потянулась к нему, она хотела взять Мару под руку, но Мара, не разгадав ее движения, как раз в этот момент отстранился. Он поздно понял свою ошибку, а Лиза, растерявшись на секунду, притворилась, что поправляет волосы. От этого им обоим стало только хуже, и потом они двигались на некотором расстоянии друг от друга, немного взволнованные из-за досадно упущенной возможности.

Поначалу они даже боялись посмотреть друг на друга и только изредка — для этого им приходилось совершать над собой усилие — осмеливались обменяться робкими взглядами и какими-то натянутыми улыбками. Только спустя некоторое время им удалось хотя бы разглядеть друг друга и признать, что Мара был тем самым Марой, а Лиза была той самой Лизой…

И все-таки каждый из них остался недоволен тем, что в реальности они выглядели иначе, чем сами себе представляли. Так, Лиза внезапно поняла, что Мара, оказывается, очень неуклюжий и рассеянный; к тому же бесформенная заношенная одежда висела на нем мешком, а роста он оказался чуть ниже, чем она запомнила. И то, как Мара все время сутулился и недоверчиво озирался исподлобья, только усиливало это впечатление.