Героиня мира - читать онлайн книгу. Автор: Танит Ли cтр.№ 26

Возможно, будь я старше, знай я получше дороги в этих таинственных краях взрослых, мне удалось бы распознать его намерения, справиться с ним, использовать его или по крайней мере избежать каких-либо столкновений. Разумеется, мне ни на минуту не приходило в голову, что он вожделеет меня. С чего бы — ведь светловолосая лилия так и вьется вокруг него. Он считает меня отвратительной, он сам так сказал, а Гурц вызывает у него презрение.

После удивительной стычки, в которой фигурировал медный поднос, я начала воспринимать все неприятное с мучительной остротой. В тот день вечерние разговоры Гурца раздражали меня чуть ли не до слез, а когда Мельм наконец неожиданно посмотрел на меня с отвращением, я забилась в истерике. Заливаясь слезами, я кричала, что Мельм ненавидит меня, что я больше не могу выносить его неприязни и злобных взглядов. Я оплакивала город. Все смешалось в моей голове, я сама не понимала, что говорю. Гурц неловко и безуспешно успокаивал меня; он говорил, что выбранит Мельма, что Мельм обязан заботиться обо мне. Мельм стоял рядом, уставясь не то вдаль, не то в бесконечность. Естественно, после вялых увещеваний Гурца, питавшего привязанность к Мельму, в ответ на просьбу о снисхождении к моим слабостям, Мельм станет еще хуже относиться ко мне и затаит против меня злобу. Все они против меня.

Оказавшись среди потушенных огней в палатке, на стены которой лагерные костры роняли красные отблески, я отказала своему любовнику в его притязаниях. У меня имелось извинение, и он принял его, проявив неуклюжую тактичность. Я говорила правду. Приближалось время месячных кровотечений, и это повергло меня в крайнюю растерянность, я с ужасом ожидала, когда они начнутся. На этот раз, в отличие от прошлых, меня ожидали трудности, ведь при мне не было ни одной служанки, ни одной женщины, которая могла бы мне помочь или что-то посоветовать. Мне оставалось лишь молиться о том, чтобы мы поскорей достигли какого-нибудь цивилизованного поселения, где нашлось бы все необходимое.

Мне всегда казалось, что Вульмартис, возложившая на женщин это бремя, сыграла с ними злую шутку. А в старинных небылицах говорилось, будто богиня таким образом принимает жертвенную кровь женщин, в то время как мужчины проливают свою кровь в честь Оригоса на полях сражений.

На следующее утро мы поднялись вместе с жаворонками, не ведавшими ни менструаций, ни связанных с ними огорчений, ни необходимости бороться с садистами; они носились в непрозрачном небе, оглашая окрестности жалобными погребальными песнями осени. Близилась кончина года. Дней через сорок, а может и раньше, мы должны добраться до границы, как раз вовремя.

4

Мы собирались отправиться на пикник. Дни вдруг стали солнечными, утра — яркими, вокруг появились лесистые долины, обещавшие славную охоту, — за четыре дня отступление превратилось в экскурсию. Очевидно, боги кронианцев не оставили их. Север моей страны не был густо заселен, и спустя неделю кронианцы покинули Великий Северный Путь; тем самым им удалось обойти наши города стороной, на пути встречались лишь разрозненные деревушки, многие из которых к моменту появления армии оказывались пусты и безлюдны. Все это казалось неважным. Идея пикника не вызвала у меня восторга: в моей душе зазвучали удивительные струны, но я не смогла найти имени тому, что они говорили.

И Драхрис не мучил меня своими появлениями в эти четыре дня. Но я выслушала кучу сплетен о нем; узнала, как его зовут и чем он известен, со слов кучера, который разговаривал с конюхами, с солдатами, отбившимися от своего отряда, с гражданскими, сопровождавшими войска, мимо чьих костров мы проезжали в сумерках. Драхрис на мгновение оказался близко, и все тут же распустили языки. Время от времени люди подталкивали друг друга локтем, указывая на меня или на экипаж Гурца.

Я пребывала в таком расстройстве, что не могла ни на что решиться. И передышка — вместе со своими солдатами он ускакал на запад: видимо, охотился и занимался добычей продовольствия — показалась мне слабым утешением. Я даже подумала: уж не по его ли наущению окружающие то и дело заговаривают о нем, зная, что я услышу их. Впрочем, его интерес ко мне вызвал у меня одно лишь недоумение, и казалось, мне никак не ускользнуть от его чудовищной злобы. Я даже представить себе не могла, что он пожелает надо мной сотворить, какая кара, какие пытки уготованы мне. Наверное, он меня изобьет. Мучаясь страхом и безнадежностью, я решила во что бы то ни стало не выходить из экипажа и все время держаться на виду. Хотя никто не мог и не захотел бы прийти мне на помощь, я заметила, что при свидетелях он держит себя в руках.

Я до сих пор не понимаю толком, как мне удалось пережить тот первый настоящий страх за себя. Но по прошествии времени, будь то даже ужас, и он становится привычным, утрачивая если не остроту, то способность напугать или вызвать потрясение.

Для выезда на пикник в маленькую колесницу впрягли двух пегих кобылок; в нее и усадил меня Гурц. Колесницей правил толстоватый субалтерн-офицер, приставленный к Гурцу в качестве адъютанта. Мне доводилось пару раз видеть его в черном доме (он принимал участие в захоронении тетушки в саду). Мое общество пришлось ему по душе, он обращался со мной с веселой почтительностью и забавлял меня длинными запутанными шутками; когда он смеялся, я вежливо вторила ему, хотя нить рассказа всякий раз ускользала от меня несколькими минутами раньше, чем он успевал добраться до сути.

Позади нас и ниже по склону устало шагали легионы, иногда часть их оказывалась впереди нас, мы же с громыханием катили наискось. Впереди скакал на коне Гурц, останавливаясь, чтобы разглядеть какую-нибудь веточку или сидящего на сучке жука, а в это время с деревьев пониже лошадь поедала буковые орешки или желуди. Вдали звучал смех, мелькали яркие плащи: дамы, высыпавшие пестрой гурьбой из экипажей, скакали верхом среди офицеров по дорогам, окаймленным голыми деревьями. Светловолосая принцесса отправилась на охоту вместе с отрядом тритарка. Младший офицер со вздохом сообщил, что мы их не увидим, а жаль, ведь она так хороша собой, эта принцесса.

От его слов леса стали спокойнее, мягче, ярче. Я точно не разобрала. Но солнце пробудилось и очистило от шелухи стебли диких желтых роз, загубленных морозом, которые еще секунду назад висели, как мятые бумажки, и я увидела, что они все еще горят огнем. Среди скинувших листву берез, среди похожих на оперенные стрелы вечнозеленых деревьев голосили птицы. И тогда мне вспомнился молодой человек в измазанной грязью рубашке, пристально глядевший на птицу, стоя на прогалине — я вдруг поняла, что пугающее звучание возникло во мне не из страха перед тритарком. Кто же тому причиной? Фенсер… нет, не Фенсер. Даже лицо его не сохранилось в моей памяти. Будто его и не было никогда.

Причиной тому сон, приснившийся мне еще в городе, давным-давно…

Гурц подъехал к нам, желая показать мне обезумевшую от солнечного света ветку, на которой совсем не по сезону начали распускаться цветы. Как бы там ни было, он отломил ее. Вот и вся награда за цветы. Как вишне, которую срубили потому, что ее поленья ароматны.

Примерно в полумиле от нас, ниже по склону лесистого ущелья, устало продвигалось вперед кронианское войско. Люди шагали где строем, где вразброд; знамена свалены в телеги; вот выбираются из канавы повозки; вот лежит мул, и его то лаской, то пинками пытаются поднять на ноги; вот боевая колесница, а на ней четыре просевших мешка с мукой. Разрозненные виньетки, говорящие о многом.