Шляпа Миттерана - читать онлайн книгу. Автор: Антуан Лорен cтр.№ 20

“Они смотрели на меня как хищники на добычу”, – подумал Бернар. Впрочем, чему удивляться, они же все охотники, и меня вечно приглашали в свои загородные имения, да только я всегда отказывался. Так что у меня с ними общего? Он впервые задал себе этот вопрос и не находил на него ответа.

У него заурчало в животе, и в памяти всплыла курица с абрикосами. Он прогнал видение усилием воли и стал думать об Анриетте и ее стряпне. Анриетта жила в сторожке возле ворот его родового поместья, расположенного между Кло-де-де-Пи и имением Ривай. В большом доме собирались Лавальеры – родители, кузены, кузины, дяди, дедушки, бабушки… Они съезжались сюда по несколько раз в год, в основном во время школьных каникул. Мужа Анриетты Бернар не застал – тот умер лет за двадцать до его рождения. А она так и жила в сторожке с братом Марселем. Марсель занимался садом, мелким ремонтом и вообще выполнял любую работу по хозяйству. Жены у него не было. Годы спустя до Бернара дошел слух, что Марсель любил мужчин, но слух этот так и остался неподтвержденным.

Далеко не все отпрыски Лавальеров пользовались привилегией заходить в домик к Анриетте. Слишком больших и слишком маленьких она не пускала; идеальным был возраст от семи до двенадцати лет. Обед для десятка гостей неизменно начинался с посещения огорода. Анриетта учила их распознавать пряные травы, показывала, как растут овощи, а иногда давала что-нибудь попробовать. Тогда Марсель доставал из кармана складной нож, резал на части морковку или помидорину и раздавал восхищенной ребятне. Потом все рассаживались за большим столом, покрытым красно-белой клеенкой. Анриетта спешила к работавшей на угле плите и ставила перед каждым тарелку с бульоном, аромату и крепости которого позавидовали бы многие рестораторы. В другие дни это мог быть тающий во рту бланкет, или оссобуко, или капуста, жаренная на свином сале, – иначе говоря, одно из блюд местной кухни, секреты приготовления которых передаются из поколения в поколение. Никто из детей, за обе щеки уплетавших эти кулинарные шедевры, не имел ни малейшего шанса отведать что-либо подобное у себя дома; разумеется, их матерям помогали кухарки, но ни одна из них и в подметки не годилась Анриетте. Но те времена давно прошли. После смерти деда родовое поместье, ставшее причиной раздора между наследниками, было продано. От тепла той кухни с ее волшебными ароматами, равно как и от детства, не осталось ничего.

Присутствовавшие на ужине гости могли бы сами по себе стать достаточным объяснением того, почему буржуазия и аристократия с давних пор служили в обществе причиной скрытой ненависти. Жискар д’Эстен – представитель крупной буржуазии, купивший себе частицу “де” в 1922 году, но благодаря правильной женитьбе принятый высшей кастой за своего, являл тому красноречивый пример. Как сказал ему Миттеран в ходе дебатов между первым и вторым туром? “Прежде всего мне не нравится ваша манера вести дискуссию. Я не ваш ученик, а вы в данный момент не президент республики, а всего лишь мой соперник”. Не в бровь, а в глаз! “А ведь я голосовал за Жискара”, – подумал Бернар, и в мозгу вдруг всплыло слово, которым в науке обозначают окаменевшие останки. Ископаемое. “Вот именно, все они – ископаемые”, – вполголоса произнес он и со стуком поставил бокал на стол. Ископаемые, которые кичатся тем, что у них нет телевизора. Ископаемые, которые мечтают, чтобы ничего никогда не менялось, и живут в своих старых квартирах, не смея даже передвинуть мебель. Бернар поднял глаза на портрет своего предка Шарль-Эдуара Лавальера, на протяжении жизни двух поколений украшавший стену над камином. Именно этому человеку с седыми бачками и классическим римским профилем семья во многом была обязана своим состоянием, включавшим столичные квартиры и офисы. Это он когда-то давно, в годы затеянной Османном реконструкции, покупал земельные участки под застройку. Затем взгляд Бернара скользнул к комоду в стиле Людовика XVI и двум вазам эпохи Мин. Он повернул голову к беломраморному камину, на котором стояли позолоченные бронзовые часы (Людовик XVI) в виде Дианы-охотницы с олененком. Столик (Людовик XIII) у окна, шторы от Лоры Эшли, тюлевые гардины, шесть кресел (Людовик XVI), персидский ковер, табурет (Луи-Филипп) и секретер той же эпохи… На стенах – пейзажи выдуманных развалин, написанные около 1800 года, населенные фальшивыми пастушками; до ужаса китчевая пастель – женщина с воздетыми горе очами, словно наблюдающая явление Богородицы (каково место женщины в семейной иерархии, уже никто не помнил), обюссонский гобелен, хрустальная люстра (Карл Х)…

Бернар был ошеломлен: он жил в квартире, обставленной точно так же, как у остальных участников званого ужина. И сам делался все более похожим на картину над диваном. На ней была изображена буколическая сцена: весело журчащий ручеек и за ним – церквушка. Часть холста с колокольни была вырезана, и в отверстие были вставлены настоящие эмалевые часы с давным-давно отломившимися стрелками. Сколько Бернар помнил себя, они всегда пребывали в этом состоянии. В идеале картине полагалось показывать время и отбивать часы. В реальности ничего подобного не наблюдалось – часы сломались в незапамятные времена. Бернару они достались от отца, тому, в свою очередь, – от его отца, и никто в точности не знал, который из Лавальеров приобрел их первым. Они просто были здесь, символизируя своим циферблатом без стрелок застывшее навсегда время. Бесполезная картина словно говорила: “Ты – полный условностей буржуа и таким останешься; ты – в точности такой же, как твои сотрапезники за сегодняшним ужином; ты живешь в окружении вещей, которые тебе не принадлежат, в доме, к созданию которого не приложил руку; твои сыновья вырастут такими же, и их сыновья тоже, и так далее. Ты – консерватор в полном смысле этого слова. Человек определенного круга, безликий, как винтик в машине, повторение своего отца и деда. Ты живешь вне времени, да-да, посмотри хоть на эти часы: ты понятия не имеешь, который теперь час и какой на дворе год”.

Бернара охватило непреодолимое желание перечитать “Государя” Макиавелли. Шарлотта посмела усомниться в том, что он читал эту книгу. Разумеется, он ее читал, когда учился в университете, но с тех пор ни разу не открывал. Единственная цитата, которую он смог вспомнить и с такой точностью воспроизвести сегодня вечером, должна была вызвать всеобщее восхищение. Он пошел в кабинет, с четверть часа рылся на полках, пока не нашел дешевое карманное издание с изрядно пожелтевшими страницами. Открыв книгу, он прочел:

“Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание.

Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Следует понимать, что государь, особенно новый, не может исполнять все то, за что людей почитают хорошими, так как ради сохранения государства он часто бывает вынужден идти против своего слова, против милосердия, доброты и благочестия.

Поэтому в душе он всегда должен быть готов к тому, чтобы переменить направление, если события примут другой оборот или в другую сторону задует ветер фортуны, то есть, как было сказано, по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться зла”.