Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - читать онлайн книгу. Автор: Владимир В. Видеманн cтр.№ 68

Одним из Сашиных друзей был Исик — тоже художник, сын усто Мамадали Халикова (с которым я познакомился во время своего самого первого посещения Таджикистана). В эту же компанию входил Алексей Сафаров (брат шаномага Вовчика), охаживавший тогда одну финку и в конце концов сваливший в Суоми. Позже в передовице одной из душанбинских газет я прочел, что некий «финский бизнесмен таджикского происхождения собирается выкупить у города гранитный памятник Ленину на центральной площади, чтобы затем украсить им участок перед своей виллой». При этом называлась какая-то бешеная сумма порядка миллиона баксов. Но Ильич, насколько мне представляется, до сих пор стоит невыкупленным на старом месте (если его не снесли исламисты во время гражданской войны).

Были в компании и музыканты, в том числе те, с которыми Яша выступал на разного рода мероприятиях — от свадеб до обрезаний. Брат одного из музыкантов, Давлат ^[170], превращался в то время в мастера таджикского кино, потом возглавил Федерацию Союза кинематографистов СССР, а после распада Союза стал одним из лидеров таджикской оппозиции. По его инициативе в 1979 году московско-душанбинская кинотусовка сняла совершенно чумовой фильм под названием «Телохранитель» (Таджикфильм). Эта картина является в буквальном смысле слова параллельной версией «Сталкера» — как по сюжету, так и по актерскому составу, одновременно представляя собой уникальный инспиративный прорыв в тему чингисидовского наследия, которая с 1992 года обрела реальное политическое измерение.

А началось все с оттяга. После завершения съемок фильма «Сталкер» творческий коллектив приехал расслабиться в Душанбе. И тут вышеупомянутый брат-киношник им говорит: «Ребята, а почему бы нам не поэкспериментировать?» Вот и поэкспериментировали.

В фильме «Телохранитель» три главных героя: горец-пастух (Александр Кайдановский), шейх (Анатолий Солоницын) и красный комиссар (Николай Гринько). Сюжет вкратце такой. Красные поймали в горах шейха — крупного басмаческого авторитета. Теперь его требуется переправить тайными тропами — чтоб не отбили соратники — в Бухару, в штаб армии, и передать комиссару. Пастух берется выполнить это задание. Игра начинается. Вместе с тем при щейхе находится специальная инициатическая тамга ^[171], дающая власть над всей Азией. Некая «царица Азии», обитающая в заоблачных снежниках на Крыше мира, посылает за тамгой своих архаровцев, которые рыщут повсюду в поисках шейха. Одновременно за тамгой охотятся и другие автохтонные структуры. Попутно инициацию проходит особый магический младенец, призываемый эмиром джамаата ^[172] крепко держать в руке меч Азии.

Фильм представляет собой один из ранних советских ис-тернов, где авантюрный сюжет закручен на густой мистике и тотальном стебе одновременно. Бешеная природа, крутые горцы, сексапильные красавицы, перестрелки, зависания над пропастью, уходы в последнее мгновение от пуль и облав, обряды посвящения в высшую мировую власть — все это превращает «Телохранителя» в совершенно культовый фильм, причем элементы истинной азиатской эзотерики делают его в чем-то гораздо интереснее интеллигентски-надуманного «Сталкера». В конечном счете пастуху (то есть телохранителю), преодолевшему все западни и напасти, удается-таки доставить шейха в Бухару. В конце фильма шейх, прежде чем сдаться комиссару, снимает с шеи тамгу и передает ее профану пастуху, ничего не ведающему об истинном значении амулета.

Мораль сей басни в том, что именно пастух показал себя во всей тусовке наиболее достойным носителем качеств, требуемых от кандидата на высшую инициацию. Политика и советская власть здесь как бы вообще ни при чем. Главное — личные «онтологические» качества. Вот такой сюжет. «Много званых, мало избранных…» Сам Давлат тоже делал ленты «под Тарковского». Одну из его работ на национальном материале — «В талом снеге звон ручья» — я видел в Душанбе во время предыдущего посещения таджикской столицы. Нас с Хайдар-акой тогда специально пригласили на премьеру в местный Дом кино. Но «Телохранитель» неизмеримо круче. Это просто истинный шедевр для понимающей публики.

Однажды Яша предложил Ирине выступить вместе с его биг-бэндом на таджикском худои в качестве исполнительницы ориентальных танцев. Ирина местных танцев не знала, но неплохо владела техникой индийского катхака, имеющего сильные персидские корни. На этой базе можно было свободно импровизировать, и она согласилась. В один прекрасный день мы погрузились всей компанией в автобус, и наш музобоз отправился в кишлак, где готовилось обрезание двух мальчиков. Мальчиков тут «режут» в шесть-семь лет, отмечают это событие всей махаллей, так что гостей иногда собирается до нескольких сотен человек. Финансируется мероприятие тоже вскладчину, иначе у семьи виновников торжества никаких денег не хватит. Это в кишлаках — в городах нравы чуть скромнее, но тоже выходят далеко за рамки привычных западным людям семейных посиделок.

Мы прибыли на место, ребята разгрузили аппаратуру. Нас с Ириной, как заморских гостей, пригласили в дом. Провели по комнатам, показали даже женскую половину, где в платье из золотой парчи и такой же тюбетейке среди десятка других женщин восседала какая-то важная матрона, наверное, мать мальчиков. Все мероприятие, однако, должно было проходить во дворе, где уже стояли по всему периметру огромные столы, ломящиеся от разнообразных яств. Тут же, во дворе, размещались гигантские котлы, в которых готовились плов, шурпо и прочая снедь. Над центральным местом, где во время церемонии восседают «обрезанты» с родителями, висел большой бордовый ковер традиционной выделки, на котором огромными буквами мелом было выведено: «Москва». А рядом, тоже мелом, воспроизводился логотип московской Олимпиады из пяти колец и стилизованной кремлевской башни со звездой. «Вот это номер!» — подумал я, но спрашивать распорядителей бала о действительном смысле начертанных рун не стал.

Человеку, знакомому с восточной ментальностью, особенно в ее советском измерении, и так ясно, что в настоящем случае речь шла вовсе не об Олимпиаде как таковой (которая к тому же имела место в 1980 году, а на дворе стоял аж 1986-й), но об особой форме симпатической магии, где ключевым понятием служила «Москва». Иначе говоря, ковер с такой надписью представлял собой сверхъестественное «окно» в настоящую столицу как место силы советоидной мифологии, а олимпийский логотип играл роль своеобразной общепонятной пиктограммы той же идеи. Таким образом, худои по поводу обрезания проводился в присутствии «официальных духов», от которых ожидались в дальнейшем защита и благодать, а возможно, и способствование дальнейшей карьере виновников торжества. То есть все было очень традиционно, в соответствии со старинной адатной практикой. А какого цвета кошка, совершенно не важно: главное, чтобы она мышей ловила.

Тем временем схак начался. Прочли молитву, сказали «иншалла» и поехали! Яшин бэнд выдал разогревающее попурри из попсы и местных напевов. Мне поднесли пиалу, почти до краев наполненную, как сначала показалось, водой. Ну, думаю, типа минералки для разгона. Поднес к губам — а там чистый арак! Выяснилось, что откровенно ставить на мусульманский стол батлы с бухлом считается неэстетичным, да и по чину не положено. Отсюда такой трюк: разливают это дело сначала где-нибудь за кулисой, по-тихому, в чайники, а потом уже выставляют на стол и пьют опять же не из рюмок, а из пиал. Причем пьется, как правило, именно водка или коньяк, но ни в коем случае не вино. Почему? В народной ментальности существует такая идея, что пророк якобы запретил пить именно вино, а крепкие напитки — формально нет. Это, конечно, противоречит действительным кораническим предписаниям (где конкретно запрещается пьяное состояние во время молитвы), но в данном случае фольклор как часть адата оказывается сильнее.