История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 68

До 1834 года здесь стояли старые деревянные хоромы купца Суворова, проданные его наследниками инженер-майору Брюну. Новый хозяин снес невзрачное строение и воздвиг на его месте огромное по тем временам каменное здание под стать соседнему особняку Петрово-Соловова, позднее принадлежавшему князьям Юсуповым. Его отреставрированный фасад являет собой обычный набор классических элементов декора с прибавлением новомодного эркера над воротами. Но в остальном это уже многоквартирное здание нового типа.

Дом № 82 по Невскому проспекту. Современное фото

После Брюна им владела жена генерал-майора П. К. Александрова, внебрачного отпрыска великого князя Константина Павловича. В начале 1850-х годов огромные долги заставили супругов продать свое владение генерал-лейтенанту И. К. Максимовичу, в чьем роду оно оставалось до самой Октябрьской революции. Изначально дом Брюна – Максимовича задуман был как доходный, сдававшийся «под жильцов», коих перебывало там немало.

В 1860-х годах одну из квартир по парадной лестнице занимал издатель сатирического журнала «Искра», поэт и переводчик В. С. Курочкин. Журнал, остроумно высмеивавший пороки тогдашнего общества, пользовался большим успехом и приносил своему владельцу не только моральное, но и вполне ощутимое материальное удовлетворение. Это позволило вчерашнему бедняку нанять довольно дорогую квартиру на Невском проспекте и устраивать в ней пятничные и воскресные вечера.

В. С. Курочкин

Впрочем, в соответствии с демократическими вкусами хозяина, ни внутренняя обстановка его жилища, ни подаваемые угощения не отличались роскошью и суетным стремлением пустить пыль в глаза; пожалуй, в избытке присутствовал лишь один продукт – русская очищенная.

Писатель-юморист Н. А. Лейкин, нередкий посетитель тех вечеров, позднее вспоминал: «Обстановка квартиры Курочкина не гармонировала с роскошной лестницей, по которой я к нему взбирался. Он жил очень скромно. Мебель везде была простенькая, потертая. В столовой стоял гладкий, без резьбы, буфет и овальный раздвижной стол со множеством ножек. На столе на простых тарелках стояли соленые закуски, криночка страсбургского пирога, графин водки и красное вино… Водки все сотрудники «Искры» пили много… Я не скажу, чтобы это было голое пьянство, – велись оживленные беседы, поэты говорили экспромты, сыпались рифмы, остроты, но все-таки при этом много пили».

Фасад дома № 82 по Невскому проспекту. Фото начала 1900-х гг.

Собирались поздно, к полуночи. Знаменитый актер-рассказчик И. Ф. Горбунов читал написанные им сцены из народного быта; другой гость – И. И. Монахов, впоследствии звезда Александринского театра, – аккомпанируя себе на пианино, с удивительным чувством исполнял куплеты Беранже, мастерски переведенные В. С. Курочкиным: «Как яблочко румян, одет весьма беспечно, не то чтоб очень пьян, а весел бесконечно…»

Если пирушка чрезмерно затягивалась и хозяин дома несколько ослабевал, на сцену являлась хозяйка, Наталья Романовна, и, невзирая на протесты, уводила супруга, чтобы самолично уложить его в постель. Вслед за тем гости поневоле расходились, хотя нередко тот или иной оставался отдыхать тут же на диване…

Случалось, что приемы у Курочкиных почему-либо отменялись, и тогда литераторы дружной компанией пересекали Невский, направляясь во фруктовую лавку братьев Набилковых на углу Владимирского проспекта, в дом, где позднее долгое время помещался ресторан Палкина, а в советское время – кинотеатр «Титан». При лавке имелся погребок, где посетителям предлагались горячие и холодные пунши. Стоявший за прилавком приказчик страдал поэтическим недугом, писал плохие, совершенно безграмотные стихи и по этой причине оказывал «настоящим» писателям величайшее уважение.

«Собирались, – рассказывает Лейкин, – в очень грязной каморке, даже и днем освещаемой свечами, сидели на ящиках из-под бутылок вина… Здесь под веселую руку поэты хвастались друг перед другом рифмами и каламбурами и писали их карандашом на столе, а приказчик благоговейно старался сохранить эти автографы».

Наверное, стоит сказать о подлинном биче тогдашней разночинной интеллигенции – повальном пьянстве. Это не был романтический «культ Вакха», воспетый дворянскими поэтами предшествовавшей эпохи, с его «звоном пенистых бокалов» и заметным налетом эстетизма; нет, то был тяжелый русский алкоголизм, доведший до преждевременной могилы не один десяток талантливых литераторов.

Причину такого печального явления можно усмотреть отчасти в нечеловечески тяжелых условиях жизни выбившихся из низов, чаще всего из семинарской среды, авторов, а отчасти – в унаследованной от нее же невоспитанности и низменных привычках. Именно эти люди задавали тон, распространяя свое влияние даже на тех поэтов и писателей демократических взглядов, которые по рождению принадлежали к дворянскому сословию, например тот же Курочкин или Мей.

«Таких алкоголиков – и запойных, и простых, – как в ту эпоху «великих реформ», уже не бывало позднее среди литераторов», – пишет в своих «Воспоминаниях» П. Д. Боборыкин. Остается поверить ему на слово. Когда смотришь на публикуемую фотографию дома № 82 столетней давности, видишь, что он почти не изменился, – изменились лишь вывески, одежда людей да экипажи. Но сами люди остались теми же…

Изображенный на фотографии начала XX века отрезок Невского проспекта, близ бывшей Надеждинской (ныне улица Маяковского), изменился мало: только дом № 92 стал на один этаж выше и, утратив классический фасад, уподобился своему соседу под № 90. Это флигели стоящего позади них большого четырехэтажного здания, сооруженного на месте старинного деревянного особнячка, с которого и началась история данного участка.

Дом № 90 по Невскому проспекту. Современное фото

Давным-давно, еще в елизаветинские времена, здесь поселилась незадолго перед тем овдовевшая княгиня Анна Львовна Трубецкая. Была она из рода Нарышкиных, приходясь двоюродной сестрой самому Петру I, а потому считалась принадлежащей к царской фамилии; во время похорон императора княгиня с сестрой шли за гробом, имея, согласно этикету, собственных сопровождающих. В 1756 году А. Л. Трубецкая была пожалована в статс-дамы, а в 1764-м уволена по старости от придворной службы. Она переехала на жительство в Москву, продав дом с обширным садом квартирмейстеру И. Г. Амосову.