История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 20

Князья Барятинские восходят к Рюрикову колену, их род считается одним из древнейших. Имелись в нем бояре и воеводы, но, пожалуй, наибольшую славу снискал генерал-фельдмаршал А. И. Барятинский, пленивший Шамиля и победоносно завершивший долгую кавказскую войну. Он приходился родным братом В. И. Барятинскому, первому из владельцев особняка этой фамилии.

Дом № 21/6 по Миллионной улице. Современное фото

Прежде чем достаться Барятинским, дом уже имел за собой вековую историю. Построил его гоф-интендант Петр Иванович Мошков на отведенном ему в 1717 году участке, простиравшемся от нынешней Миллионной улицы до Дворцовой набережной. Судя по плану Адмиралтейской части из архива А. Л. Мейера, к 1725 году на углу безымянного в ту пору Мошкова переулка в Греческой слободе уже стояли какие-то палаты (часть участка, выходившая на Неву, оставалась незастроенной), но вряд ли они полностью уцелели во время опустошительных пожаров 1736-го и 1737 годов; да и внешний вид здания на чертеже из коллекции Берхгольца свидетельствует о том, что оно было построено или, по меньшей мере, перестроено уже после пожара, в соответствии с иными архитектурными вкусами, отличными от Петровской эпохи.

П. И. Мошков – «домашний расходчик» при дворе Екатерины I – в полной мере воспользовался плодами своей прибыльной должности, и дом получился на славу: двухэтажный, на высоких подвалах, в одиннадцать окон по уличному фасаду, с крыльцом, он ничем не уступал жилищам титулованной знати, селившейся рядом с императорским дворцом.

Петр Иванович сохранил расположение и государыни Анны Иоанновны, для которой в 1732 году под его наблюдением по проекту Ф.-Б. Растрелли построили небольшой деревянный дворец в Летнем саду, удостоенный высочайшей «апробации».

Дом С. Ф. Апраксина. Чертеж из коллекции Берхгольца. 1740-е гг.

Через несколько лет после этого Мошков скончался, а в начале 1740-х годов часть его участка с домом на Миллионной приобрел генерал-поручик С. Ф. Апраксин (1702–1758), только что вернувшийся из Персии, где он исполнял должность посланника. В те годы звезда Степана Федоровича только восходила: императрица Елизавета Петровна благоволила к нему. В 1746 году он был произведен в генерал-аншефы, а десять лет спустя – в генерал-фельдмаршалы. Его быстрому возвышению весьма способствовали дружеские отношения с вице-канцлером А. П. Бестужевым-Рюминым и особенно с фаворитом императрицы графом А. Г. Разумовским и братьями Шуваловыми.

С. Ф. Апраксин

В 1748 году Елизавета пожаловала Апраксину бывший дом лейб-медика Лестока на Царицыном лугу ^[6], «со всеми драгоценными вещами и серебром, в нем найденными». Надо сказать, что Степан Федорович вкупе со своим другом А. П. Бестужевым-Рюминым в немалой степени были причастны к падению «веселого Жанно», обвиненного в тайных сношениях с прусским королем и в государственной измене. Если бы будущий фельдмаршал мог знать, что позже ему предъявят подобное обвинение! В дальнейшем придворные интриги и чрезмерная осторожность, проявленная им в период командования русскими войсками в Семилетнюю войну, довели и самого Апраксина до беды: над ним, смещенным с поста и заключенным в путевом дворце у Средней Рогатки, учинили следствие, в ходе которого он скоропостижно скончался.

Историк М. М. Щербатов напишет о С. Ф. Апраксине: «… Человек благодетельный и доброго расположения сердца, но мало знающ в вещах, пронырлив, роскошен, честолюбив». Справедливости ради отметим, что подобными недостатками отличалось большинство вельмож, не обладая вдобавок ни одним из названных достоинств.

И. Л. Талызин

Получив в собственность прекрасный дом Лестока, Апраксин стал подыскивать подходящего покупателя для своих палат на Миллионной. 1 февраля 1750 года очередным их владельцем стал будущий адмирал Иван Лукьянович Талызин (1700–1777). Ему предстояло сыграть важную роль при возведении на трон Екатерины II: проявив незаурядное мужество, он отправится в день переворота по ее поручению в Кронштадт, чтобы склонить тамошнего коменданта Нумерса принести со всем гарнизоном присягу новой императрице.

Рассказывая в своих «Записках» об этом поступке Талызина, Екатерина признается: «… мы все считали его погибшим человеком». Но Иван Лукьянович успешно справился со своим заданием, лишив таким образом злополучного Петра III последней надежды. Впоследствии, если верить тому же М. М. Щербатову, императрица отплатит бывшему приспешнику черной неблагодарностью, отобрав часть его имений в пользу своей старинной знакомой М. П. Нарышкиной.

После смерти Талызина дом перешел по наследству к его сыну, отставному бригадиру Лукьяну Ивановичу, заложившему его в 1780 году за 20 тысяч рублей придворному банкиру Сутерланду. Позднее младший Талызин дослужился до высокого чина тайного советника, возглавляя контору герольдии, но дом так и не выкупил, и он остался за банкиром. Как оказалось, Лукьян Иванович поступил дальновидно: по оценке 1796 года «недвижимых имений покойного Банкира Барона Сутерланда», выставленных на продажу, дом к тому времени стоил всего-навсего 17 тысяч, следовательно, выкупать его за двадцать не было никакого резона.

Вообще покойный банкир отличался странной при его профессии непрактичностью. Он ссужал огромные суммы казенных денег без достаточного обеспечения и в конце концов, задолжав два с половиной миллиона рублей, вынужден был покончить с собой, так и не дождавшись их возврата. Правда, многое проясняется, когда узнаёшь, что среди главных должников фигурировали такие личности, как князь Потемкин и другие высшие придворные, отказать которым было трудно.

А. И. Чернышев

Желающих купить бывший дом Талызина с публичных торгов не нашлось, и он остался за казной; в нем разместился ордонансгауз, говоря современным языком – комендантское управление. После постройки для него в 1824–1826 годах нового здания на Садовой старый, уже изрядно обветшавший дом освободился. Разумеется, тут же нашелся охотник получить его задаром – место-то выгодное, в самом центре города, рядом с дворцом. Некий камер-фурьер ^[7] Миллер обратился было с прошением о пожаловании бывшего казенного здания ему, но согласия на это не получил.