Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 79

«Армия „Потомак“ — это моя армия, поскольку я её создал», — гордо заявлял Макклеллан. «Ты не представляешь, — писал он жене, — как сияют солдаты, когда я проезжаю мимо строя, как блестят их глаза! Ты бы слышала, каким криком они меня приветствуют!.. Не думаю, что это нравится президенту». Очевидцы действительно отмечали любовь солдат к своему «маленькому Маку». «Вокруг него действительно что-то вроде ауры успеха», — писал один; другой добавлял: «Войска приветствуют его с таким же энтузиазмом, с каким французские солдаты некогда приветствовали Наполеона» .

Для полного сходства с «маленьким капралом» «маленькому Маку» не хватало только решительных побед. Но он готовился к ним, пытаясь учесть все возможные сложности. Готовился настолько тщательно, что постоянно перестраховывался. В августе он не мог наступать, потому что намеревался отражать казавшееся неизбежным нападение мятежников на Вашингтон и удивлялся, почему те медлят. В сентябре рапортовал, что неприятель сосредоточил против него заметно превосходящие силы . Это была двойная ошибка: военной разведки (к сожалению, возглавивший её Алан Пинкертон оказался столь же неопытен в сборе и интерпретации разведывательной информации, сколь был хорош в области конспирации и сыска) и самого командующего как аналитика (он считал, что сведения о слабости противника — намеренная дезинформация ). Макклеллан видел то, что хотел видеть, и пытался убедить окружающих, что нужно ещё готовиться и готовиться… В октябре он рапортовал, что будет готов наступать не позднее 25 ноября …

Восхищение общества «маленьким Маком» постепенно стало переходить в недовольный ропот, а из недели в неделю, из месяца в месяц повторявшееся газетное клише «На Потомаке всё спокойно» сначала надоело публике, потом стало её раздражать и, наконец, превратилось в предмет иронии и насмешек.

Пиком общего недовольства медлительностью вооружённых сил стало 21 октября. В тот день состоялось первое после Булл Рана серьёзное столкновение с противником. В 34 милях от Вашингтона, выше по течению Потомака, у Боллс-Блаффа, федеральные войска попытались переправиться и атаковать мятежников. Неожиданного нападения не получилось — конфедераты успели организовать оборону, а затем контратаковали и буквально сбросили нападавших обратно в реку. Потери федералов были всемеро больше, чем у противника. «Казалось, вокруг голов плывущих солдат вода кипит от пуль», — вспоминал очевидец. На следующий день у мостов Вашингтона вылавливали принесённые Потомаком трупы…

Для Линкольна это поражение обернулось личной трагедией: в бою погиб его давний близкий друг, сенатор от Орегона полковник Эдвард (Нед) Бейкер, тот самый, что в день инаугурации торжественно представил публике нового президента. Воскресным днём накануне боя Авраам и Нед сидели на лужайке у Белого дома, наслаждались сухой и ясной погодой, разговаривали о том о сём, возможно, вспоминали давние иллинойсские баталии за место в Конгрессе США с их слоганом «Честно соблюдать очередь»; неподалёку бегал Вилли, шурша разноцветной палой листвой. Мэри вышла проводить Неда с букетиком осенних цветов. «Какие они красивые! — воскликнул Бейкер. — Будете вспоминать обо мне — вспоминайте и об этих цветах». На прощание полковник поднял десятилетнего Вилли на руки и поцеловал его…

На следующий день Авраам вспоминал, что ещё в июне Бейкер предсказал свою «геройскую смерть» на войне. Удар от этого сбывшегося предчувствия был таким сильным, что президент не прятал слёз и отменил на день все визиты и приёмы. А Вилли был настолько потрясён, что написал первые стихи, прочувствованные, хотя и по-детски наивные:

Макклеллан отвёл от себя все обвинения в поражении, свалив вину на непосредственного командира, генерала Стоуна, а тот — на погибшего Бейкера. Но поражение «подготовленных» войск оставалось поражением, и разгневанные сенаторы-республиканцы потребовали от Макклеллана объяснений.

Генерал оправдывался, что ему «мешает» престарелый Скотт с его «ревностью», даже «смертельной враждой». Скотт давно чувствовал неприязнь Макклеллана и даже подавал в отставку, но Линкольн его не отпустил. Теперь же президент дал понять, что отставка главнокомандующего будет принята, причём на самых почётных условиях, с сохранением жалованья и прочих привилегий. 1 ноября 1861 года прошение Скотта об увольнении было получено, и тут же весь Кабинет во главе с президентом отправился домой к командующему для проведения торжественной церемонии отставки. Генерал принял делегацию в полной парадной форме, но лёжа на диване — сил у него было немного. Вскоре Скотт покинет Вашингтон, но останется советником президента. Он ещё будет писать мемуары и даже переживёт Линкольна…

Макклеллан встретил объявление о своём назначении словами: «Какое облегчение! Словно несколько тонн груза свалилось с моих плеч!» — и воспарил так, что начал воспринимать себя поднявшимся над всеми «спасителем Отечества». «Я призван! — восторженно сообщал он жене в день назначения. — Вся моя прежняя жизнь невольно вела к этому великому финалу» . В ночь после назначения влюблённые в Макклеллана войска устроили в Вашингтоне шумную демонстрацию с факелами и фейерверками. Новый командующий кланялся толпам с балкона своего дома, но никаких программных речей не произносил.

Самоуверенность генерала переросла в чувство собственной исключительности. Вокруг, казалось ему, толпились и только мешали «жалкие политики» и «слабоумная администрация»: «типичный павиан» (он же «в натуре горилла») Линкольн, «назойливый приставучий несмышлёный щенок» Сьюард, «болтливая старуха» Уэллс, «старый дурак» Бейтс, «плут» Кэмерон .

За словами следовали поступки. Когда 13 ноября президент Линкольн и госсекретарь Сьюард в сопровождении секретаря Хэя пришли в особняк Макклеллана, где располагалась его штаб-квартира, им было велено подождать в гостиной: генерал на свадьбе. Примерно через час Макклеллан вернулся, узнал, что его ждут высокопоставленные визитёры, прошёл мимо гостиной к себе, а ещё через полчаса спустился… слуга и объявил, что генерал «легли почивать». Линкольн сумел вытерпеть и такое («не время рассуждать об этикете и личной гордости»), разве что отказался ходить на совещания к Макклеллану и стал вызывать его к себе. Впрочем, порой Макклеллан мог позволить себе не приходить в Белый дом без объяснений. После одного такого случая (главнокомандующий не счёл нужным явиться на совещание с участием губернаторов) Линкольн вынужден был ответить на упрёки: «Я готов держать под уздцы коня Макклеллана, лишь бы он добился успеха!»

Однако президенту надоело оправдываться незнанием военной науки, и он прибегнул к испытанному приёму: углубился в книги по интересовавшей его теме. Из Библиотеки Конгресса ему стали носить литературу по военному делу, от учебника по военному искусству до справочника по военному праву .

Между тем миновал обещанный Макклелланом срок начала наступления — 25 ноября, и политики стали съезжаться в Вашингтон на очередную сессию Конгресса. К 1 декабря уставший ждать президент (и по Конституции Верховный главнокомандующий вооружёнными силами США) объявил, что не считает нужным отпускать армию на отдых на зимние квартиры, то есть прекращать активные действия до весны. Он отослал Макклеллану свой план скорейшего наступления на ключевой Манассас: успех должен был быть достигнут благодаря скоординированному удару армии, речного флота и десанта с тыла . Много позже выяснилось, что командующий войсками южан на этом участке, опытный генерал Джозеф Джонстон, больше всего опасался именно такого развития событий .