Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 55

Этот большой угловатый человек поднялся с места и громко, хотя и заикаясь, произнёс: «Г-господин п-председатель! Я объявляю, что Огайо п-передаёт че-четыре голоса от ми-мистера Чейза мистеру Ли-Линкольну».

На мгновение повисла пауза, а потом Феллу даже не пришлось махать белым платком — так дружно и громко заревели многочисленные зрители. Люди танцевали, махали тростями, а если не хватало места, подпрыгивали. Шляпы летали над головами, «как рои ос». Делегация Иллинойса вскочила на лавки. Делегация Нью-Йорка сидела с видом бледных мраморных статуй; у некоторых текли слёзы. С крыши «Вигвама» бабахнула сигнальная пушка, и в зале запахло порохом; с реки и с озера загудели пароходы, зазвенели колокола всех городских церквей, завыли заводские гудки… В общем шуме несколько делегаций поспешили также переменить голоса в пользу победителя; он набрал 354 голоса. А потом и приунывшие представители Нью-Йорка попросили отдать триумфатору все голоса Сьюарда, чтобы партийное решение было объявлено единогласным!

Линкольн ждал новостей в офисе спрингфилдской республиканской газеты. Туда ворвался, размахивая телеграммой, сияющий редактор и прокричал: «Трижды ура Аврааму Линкольну, следующему президенту Соединённых Штатов!» Линкольн выслушал троекратное «ура!», заглянул в телеграмму, выдержал шквал рукопожатий и сказал: «Мне надо домой; там ждёт одна маленькая женщина, которой эта новость интереснее, чем мне».

Вечером восторженные толпы, нагудевшиеся на улицах Спрингфилда и уже порядком «ратифицировавшие» номинацию, отправились к ставшему знаменитым дому на углу Восьмой и Джексон-стрит и устроили его обитателям то, что тогда называлось «серенадой» — пение и приветственные возгласы под окном знаменитости. Линкольн не мог не выйти и не сказать собравшимся нескольких прочувствованных слов. К кандидату в президенты направились многочисленные желающие пожать ему руку, и он пригласил их в дом, извинившись, что тот слишком скромен для такого события. Кто-то воскликнул: «Ничего! В будущем марте мы переселим тебя в домик побольше!»

На следующий день руку Линкольна буквально сводило от бесконечных рукопожатий. Дом был переполнен друзьями и знакомыми, из Чикаго прибыла делегация Республиканской партии — официально уведомить Линкольна, что он выдвинут кандидатом в президенты и что в вице-президенты номинирован Ганнибал Гэмлин из штата Мэн (для сохранения политического и географического баланса в пару к бывшему вигу с Запада подобрали кандидата из бывших демократов с Востока). Известный скульптор Леонард Волк терпеливо дожидался своего часа, чтобы начать увековечивать новую знаменитость. Потянулись за подробностями журналисты.

Пришла пора новых забот. Авраам засел за изучение принятой на съезде партийной платформы. Программа была составлена так, что выглядела привлекательно для самых разных социальных групп. В уступку консерваторам республиканцы смягчили формулировку пункта против распространения рабовладения на Территориях США: в программе 1856 года они собирались «безусловно обязать Конгресс» не пускать рабовладение на Территории, а в программе 1860-го — только запретить Конгрессу и местным законодательным органам разрешать рабовладение на Территориях. Для тех, кто собирался трудиться на собственной земле, планировалось провести особый закон — «Акт о гомстедах», позволяющий любому гражданину США приобретать за весьма умеренную цену участок принадлежавшей государству земли для её обработки. Желанное для Юга возобновление работорговли объявлялось преступлением (рабов тысячами ввозили контрабандой), однако право каждого штата на свои «самобытные институты» (читай: право Юга на рабовладение) подтверждалось. Территорию Канзас предлагалось поскорее принять в Союз в качестве свободного штата. Ещё один волнующий всех вопрос — о таможенных пошлинах — предлагалось решить в пользу сдержанно протекционистского тарифа. Это было на руку промышленникам Севера, однако «умеренность» позволяла успокоить и экспортёров сырья с Юга. Сам Линкольн ранее выступал за «умеренный, тщательно выверенный протекционистский тариф», который бы не стал «постоянным предметом политических склок, споров, неопределённостей и перемен», ведь именно из-за таможенных тарифов в 1832 году была предпринята первая серьёзная попытка южных штатов покинуть Союз. Иммигрантов должны были привлечь предложения не ограничивать въезд в страну и гарантировать приехавшим получение гражданства.

Линкольну как «старому вигу» было приятно увидеть специальные пункты о необходимых Северо-Западу «внутренних улучшениях», за которые он сражался ещё в начале своей политической карьеры. Помимо обустройства речных русел и берегов для навигации (где ты, гудок парохода «Талисман»?) предполагались организация регулярного почтового сообщения от океана до океана и, главное, строительство трансконтинентальной железной дороги. Это было принципиальное отличие от идей демократов, придерживавшихся в делах экономики принципа приоритета частной инициативы над государственным вмешательством.

Из программы партии было совершенно понятно, что её кандидат будет бороться за высший пост только от имени «свободной», нерабовладельческой части страны. Это вовсе не лишало его шансов. Очень много зависело от того, как пройдёт выдвижение главного конкурента, кандидата от правящей Демократической партии, которым, судя по всему, должен был стать сенатор Стивен Дуглас.

Сенатор был не на шутку обеспокоен. Раскол в Демократической партии был особенно заметен на фоне единства республиканцев. Как когда-то виги, демократы оказались разобщены проблемой рабовладения. К тому же Дуглас нажил себе врагов в лице президента Бьюкенена и его сторонников-«буканиров»: ему не могли простить противодействия проюжной «лекомптоновской конституции» для Канзаса. Более того, «фрипортская доктрина», обеспечившая Дугласу победу в недавней борьбе за место в сенате, теперь стала работать против своего автора. Как говорил один сенатор из Индианы: «Эту группу людей, именующих себя „антилекомптоновские демократы“, я считаю и буду считать аболиционистами, прогнившими во всех смыслах этого слова. Мне претит оппозиция любого из них, начиная с лживого лицемерного демагога-предводителя Дугласа и заканчивая самым жалким щенком из их своры».

На Юге «фрипортская доктрина» вызывала неменьшую ненависть, чем республиканская идея о федеральном запрете на распространение рабовладения. Несмотря на то, что Дуглас имел здесь немало сторонников, радикальные апологеты рабовладения сделали ставку на принцип «всё или ничего»: либо захватить лидерство в демократической партии и поставить у руля «своего» президента, либо разрушить партию и, в случае вероятной после этого победы республиканцев, объявить о выходе из Союза. Одним из поборников лозунга «Нет доминированию Севера!» был Роберт Ретт из Южной Каролины, давний пламенный сторонник создания независимого государства южных штатов, другим — вспыльчивый Уильям Янси из Алабамы, обуянный мечтой «воспламенить сердца южан, наставить их умы, внушить смелость — и в нужный момент единой скоординированной акцией поднять хлопковые штаты на революцию» . Их союз повлиял на исход партийной конференции демократов, собравшихся для выдвижения кандидата в президенты в Чарлстоне (Южная Каролина) 23 апреля 1860 года, на три недели раньше, чем республиканцы.

Стивен Дуглас резонно рассчитывал, что сможет добиться своего выдвижения в кандидаты (ставки за его выдвижение были десять к одному). Радикалы прибыли с планом, разработанным Янси: если при обсуждении партийной платформы не будет принят пункт о свободном и защищённом федеральным законодательством распространении рабовладения на все территории, то делегации «хлопкового Юга» покинут съезд. Дуглас предполагал обойти проблему, чтобы потом взвалить её решение на Верховный суд США. Ему было важно, чтобы на съезде сохранился кворум: по правилам демократов кандидат в президенты должен быть избран не менее чем двумя третями голосов. Всё зависело от того, скольких делегатов «уведут» Янси и его сторонники. Когда обсуждение дошло до «камня преткновения» и стало ясно, что большинство не на стороне радикалов, пламенный Янси обвинил северян (в том числе демократов) в стремлении поработить Юг. Он призвал всех участников съезда объединиться в признании рабовладения «позитивным добром», а белых — «господствующей расой, которая заставит негритянскую расу делать ту грязную работу, для которой негров и создал Господь» . Ему гневно ответил депутат из Огайо: «Вы хотите приковать всю партию к колесницам рабовладельцев!» Зал взорвался: депутаты вскочили на сиденья стульев, «крича, как пантеры, и жестикулируя, как обезьяны»; репортёры застрочили карандашами, зрители на галёрке встрепенулись в ожидании зрелища…