ДНК миллиардера. Естественная история богатых - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Коннифф cтр.№ 44

Казалось бы, для такого умного вида, как наш, подделать символ статуса должно быть несложно. Присвоение имени Рокфеллера принесло Кристофу Роканкуру огромный успех, во всяком случае поначалу. Предполагается, что он выманил несколько сотен тысяч долларов у доверчивых жителей Саутгемптона, которых поразила знаменитая фамилия. Но в конечном итоге самозванцы обычно терпят неудачу, что продемонстрировали ученые, поставившие ряд необычных экспериментов для выявления роли так называемого «фактора подделки». Так, в ходе одного из них исследователь прикрепил пластиковые «мечи» к хвостам самцов меченосца и обнаружил, что самки предпочитают самцов с более длинными хвостами. Датский орнитолог Андрес Меллер проделал схожий опыт с деревенскими ласточками. У этих красивых певчих птиц раздвоенные хвосты, некоторые чуть длиннее других. Меллер приклеил несколько сантиметров перьев к хвостам одних самцов и немного укоротил их у других. Самцы с более длинными хвостами легче находили партнерш, а также завязывали отношения на стороне. Подделка символа статуса прямо трансформировалась в большее число сексуальных связей.

Однако эксперимент Меллера, как и подобные исследования британских ученых, показал, что искусственно удлиненные хвосты мешали полету, и обманщики не могли так же успешно, как раньше, охотиться на насекомых. Ни один из них не вернулся после зимней миграции.

Более того, при анализе ДНК обнаружилось, что около 50 % птенцов в их гнездах были зачаты другими самцами. Самки каким-то образом понимали, что их надули (возможно, просто благодаря тому, что самозванцы не приносили в гнездо достаточно еды), в результате они отправлялись на поиски обладателей лучших генов. С другой стороны, самцы с натуральными длинными хвостами становились отцами 95 % птенцов в своих гнездах. Иначе говоря, знак статуса приносил плоды лишь тем особям, которые имели право его носить.

Подобно ласточкам, люди то и дело предъявляют друг другу знаки статуса. Даже среди своих богатые непрерывно ищут самозванцев, мошенников, неудачников, тех, кто просто преувеличивает свой статус. Например, во время Второй мировой войны Роберт Вуд Джонсон-младший оставил пост президента Johnson&Johnson и поступил на службу в Управление военной промышленности США, ухитрившись получить звание бригадного генерала. Как пишет биограф Барбара Голдсмит, всю оставшуюся жизнь он требовал, чтобы к нему обращались «генерал Джонсон». Он также отбросил от своего имени слово «младший», чтобы оно не умаляло его социального превосходства. Из тех же соображений его сестра Эванджелина вышла замуж за русского принца. Племянница Джонсона вспоминает:

«Бывало, дядя Боб говорил: „Черт возьми, не могу понять, почему эта женщина называет себя принцессой, ведь она такая же принцесса, как я – балерина“. Помню, я сказала ему: „Думаю, она делает это по той же причине, по какой ты называешь себя генералом“».

Богатые проверяют друг друга на предмет соответствия занимаемому положению не только вербальными способами. Когда Консуэла Вандербильт, герцогиня Мальборо, приехала в 1902 году в Россию, она побывала на балу при дворе царя Николая II в Зимнем дворце:

«С первыми звуками мазурки великий князь Михаил, младший брат царя… пригласил меня на танец. Эта мазурка сильно отличалась от тех, которые меня учил танцевать мистер Додворт. „Ничего, – сказал он, когда я попыталась возразить, – я поведу“, – и когда он прыгал вокруг меня, я вспомнила о брачных танцах птиц».

Еще более уместным было бы сравнение с плодовыми мушками. Некоторые представители Drosophila subobscura, как великие князья и многие другие аристократы, страдают от близкородственного спаривания (инбридинга). В ходе одного исследования того, как происходит выбор партнера, обнаружилось, что самки дрозофил отвергают самцов, не способных нормально исполнить брачный танец. Неуклюжие танцоры, как правило, были инбредными особями, и даже если им удавалось найти партнершу, они производили меньше жизнеспособного потомства. Так, с помощью мазурки самкам удавалось выявлять среди прочих дрозофил мужланов и идиотов и, как следствие, достигать большего успеха при размножении. Сложные бальные танцы, популярные в период расцвета аристократии, видимо, служили той же цели оценки дебютантов. Близкородственное спаривание всегда представляло проблему. Встретив царя, Вандербильт была поражена его «потрясающим сходством с кузеном – принцем Уэльским, ставшим позднее Георгом V. У него была такая же добродушная улыбка, наполовину скрытая бородой, те же мягкие голубые глаза и простота в речи и манерах». Предки Николая и Георга на протяжении многих поколений вступали в браки друг с другом, и предков этих было не так много. Отсюда, наверное, и сходство. Другой великий князь, Константин, нечаянно подтвердил важность умения танцевать для демонстрации генетического здоровья. Ему предстояло жениться на представительнице Кобургской династии, члены которой так часто вступали в браки с европейскими королевскими особами, что тоже были инбредными. Наблюдая за невестой, Константин заметил: «Если так нужно, я женюсь на этой обезьяне. Танцует она превосходно».

В Индии в правящих династиях существовал ритуал, когда родственницы жениха омывали его будущую супругу, что было гораздо более откровенной формой биологической проверки.

«Семья жениха хочет хорошо осмотреть все ее тело, – сказал один очевидец историку Чарльзу Алену, – чтобы узнать, нет ли у нее дефектов, бородавок или скрытых родимых пятен. Если что-либо из этого обнаруживалось, то кто-нибудь выбегал и говорил: „Все отменяется!“»

Представление и проверка знаков статуса в современном обществе происходит, разумеется, существенно иначе. Титулы и другие традиционные свидетельства породы сильно упали в цене. Инбридинг сегодня не представляет столь важной проблемы, как раньше, а молодые люди, как правило, не позволяют родне будущего мужа или жены осматривать себя в голом виде (хотя те, кто идет на пляж с потенциальными родственниками, подвергаются практически той же самой процедуре). Итак, легко прийти к выводу, что единственный надежный знак статуса – это деньги или расточительность. Если так, то для мужчины лучший способ успокоить скептически настроенных родственников невесты – показать им огромный горшок денег рядом с супружеским ложем. (И пусть невеста не узнает об этом добрачном соглашении, пока не закончатся репетиции и не заиграют первые аккорды свадебного марша.) Но, что бы ни говорили Веблен и Захави, идея расточительного потребления всегда таила определенные проблемы для богатых людей. Эти проблемы можно разделить как минимум на три группы: изменчивость, подражание и инфляция сигнала.

Изменчивость

Первая проблема состоит в том, что стандартных средств демонстрации богатства не существует. В отличие от домовых воробьев с их большими черными треугольниками на груди или деревенских ласточек с их удлиненными хвостами, у нас нет универсального знака статуса, который мы могли бы предъявить в нужный момент. Когда-то таким знаком, отличавшим принцев крови, был пурпурный цвет.

Возможно, поэтому Ричард Брэнсон любит надевать пурпурный шарф во время полетов на воздушном шаре, а не будничный оранжевый, какими пользуются его команда техников и вторые пилоты.

Раньше пурпур стоил дороже золота, поскольку его добывали из моллюсков, которых на окраску одного платья или мантии требовалось до двадцати тысяч. Но сегодня пурпурный цвет – это банальность. Золото может казаться абсолютным стандартом, ведь оно служило главным символом богатства в Европе, долине Нила, Юго-Западной Азии и Индии на протяжении более пяти тысяч лет. Однако в Китае и Центральной Америке, как пишет Грэм Кларк, до сравнительно недавнего времени гораздо более ценным был нефрит. Когда вождь ацтеков Монтесума принимал испанца Диаса дель Кастильо и щедро подарил ему зеленые камешки, чтобы тот отвез их своему государю, Монтесуме пришлось дипломатично пояснить, что каждый из этих камней стоил дороже, чем такого же веса золотой самородок. В Японии, где ни золото, ни нефрит не считаются признаками особенного великолепия, люди украшают бриллиантами кольца из платины, которая действительно является более дорогим материалом. Если уж на то пошло, бриллианты стали лучшими друзьями девушек только после XIII века, когда ювелиры изобрели технику огранки камней.