История разведенной арфистки - читать онлайн книгу. Автор: Авраам Бен Иегошуа cтр.№ 39

Но…

Со своего возвышения на подиуме и с высоты своего роста дирижер заметил блеснувшую серебром голову человека, явно не принадлежавшего к оперной группе, и, задавая взвихренный, энергичный темп, нагибаясь и подпрыгивая, дабы вдохнуть еще больше жизненной силы в музыку Бизе, он не выпускал из вида вторгшегося в его мир незнакомца, который, как ему казалось, уже целится прямо в него, приникая к какой-то трубе, способной снести все вокруг. Но Ури, забыв обо всем на свете, даже не шевелился. Окаменев на краю сцены, он провожал взглядом деревенскую девчонку, пересекавшую сейчас тропинку с другой такой же повозкой, исчезая, скрываясь за соседним холмом. И пока он судорожно пытался сообразить, каким образом сможет продолжать свое наблюдение, его схватили два молодые, но дюжие охранника.

– Пожалуйста, сэр, – произнес один из них, не проявляя, впрочем, никакой враждебности, – если у вас не оказалось денег на билет, вам, пожалуй, лучше всего вернуться домой и прослушать эту оперу там. Здесь вы только испортите свое впечатление от нее.

– Вы абсолютно правы.

В первый момент они уже собрались конфисковать у нарушителя его роскошно выглядевший бинокль, но после того, как незнакомец представился, предъявив им документ чиновника Министерства окружающей среды, который приехал сюда лишь затем, чтобы не допустить превращения Масады в мусорную свалку, они – с некоторым разочарованием – вынуждены были отказаться от этой идеи.

Не дожидаясь окончания первого акта, он уже мчался обратно по направлению к Маале-Адумим. На перевале дороги, ведущей к Иерихону, он ощутил вибрацию мобильника, лежавшего прямо напротив сердца;

достав его, он сказал жене как можно более спокойным голосом:

– Милая… возвращайся в постель и постарайся уснуть. Я уже дома.

Предыдущим утром, перед тем как мать с сыном двинулись обратно в Тель-Авив, вся семейная троица сидела вместе на гостиничной террасе, глядя на публику, плещущуюся в соленой воде Мертвого моря. Разговор касался тех песчинок, которые попали в гортань примадонны, исполнявшей партию Кармен во время первого акта, и о том, как эти самые песчинки помогли проявить себя в полную силу заменившей ее дублерше, награжденной бесчисленными «браво!» и ставшей с этой ночи подлинной звездой. Зевнув, Нóга сказала: «Песчинки я лично видела лишь однажды во сне. Не знаю, почему». Ее брат и, конечно, мать смотрели на нее взглядами, полными любви. К середине дня ей не мешало бы поспать хоть немного – в противном случае, читалось у них в глазах, ей может не хватить сил, чтобы тащить за собой ослика, имевшего привычку в самых неожиданных местах останавливаться, не двигаясь с места.

– Скажите честно, – попросила она мать и своего брата, – как я показалась вам на самом деле?

– Я не спускал с тебя глаз, – сказал Хони. – И, если уж быть честным до конца, я оказался здесь только из-за тебя, а не из-за оперы.

А мать добавила:

– Не стала бы клясться, что я разглядела тебя, но так приятно было вновь ощутить себя молоденькой мамочкой, которая пришла посмотреть на свою дочурку, выступающую на праздничном концерте в детском садике. Когда ты была совсем крошкой, еще до рождения Хони, я и папа не пропустили ни одного из твоих выступлений, пусть даже ты в состоянии была произнести всего два слова.

– Два слова? Например?

– Горошек и бобы.

– И это все?

– Все. Чтобы услышать это, папа отпрашивался с работы. Но молодость вернулась ко мне, моя дорогая, не только благодаря тебе, – продолжала она весело, – но из-за Хони тоже. Мы перестали спать все вместе в одной комнате с тех пор, как ему исполнилось десять. И вот теперь, этой ночью, мы все разместились на одном диване, и ничего прекраснее за последнее время я не знала – спать со своими детьми в одной постели, а потому я вдруг спросила себя – почему вам, мои дорогие, захотелось заточить такую молодую еще вашу маму в дом для престарелых?

Сморщившись, Хони обернулся к сестре, но та лишь равнодушно улыбнулась. И он сказал:

– Мама ждет, когда меня хватит инфаркт, как это случилось с папой. Только для того, чтобы я перестал ее пилить.

– Никогда у тебя не будет инфаркта, – заверила его сестра. – Если у меня, по твоему мнению, у меня – сердце выковано из стали, то твое – из резины.

– Дети, хватит, – вмешалась мать. – Это я во всем виновата, прошу меня простить…

Они продолжали обсуждать произошедшую замену певиц, пытаясь выяснить и понять, почему персонаж более важен, чем актер или актриса, которые изображают своих героев на сцене. Сила искусства!

– На минуту, – сказала Нóга, – я оказалась рядом с дублершей. Я смотрела на ее лицо, и она настолько в каждом своем проявлении отличалась от суперзвезды, которую заменяла, что я на самом деле потеряла ощущение отличия от оригинала.

Мать, хорошо знавшая своего сына, чувствовала, что он вот-вот собирается поведать Нóге о своем разговоре с Ури, и, приложив палец к губам, дала ему понять, что этого делать не надо.

Но Хони сознательно проигнорировал ее и рассказал все-таки сестре о случившейся неожиданной встрече и об удивительном физическом сходстве между нею и второй женой бывшего ее мужа.

Нóга слушала, никак не реагируя, маленькими глотками допивая то, что оставалось у нее в чашке. А затем сказала:

– Не знаю почему, но мне кажется, ты проболтался, что я нахожусь поблизости.

Мать, не скрывая раздражения, поднялась так неожиданно, словно ожидала, что сумеет этим движением опередить ответ. Но Хони склонен был пренебречь в эту минуту подробностями и выложил всю правду, как ее видел.

– Я не сказал ему ни одного лишнего слова. Почему бы это я должен был упоминать о тебе? Ты откололась от него годы и годы тому назад. Так кого это должно волновать сегодня?

– Может быть, фейерверк, лучше которого еще не было в Иерусалиме, сможет удержать тебя от того, чтобы с такой поспешностью уехать из города.

Парочка старых друзей, оба флейтисты, из числа тех, что вместе с Нóгой учились в музыкальной академии, убеждали ее остаться на вечеринку в честь Дня Иерусалима.

Она состоялась на крыше невообразимого по безобразию небоскреба, воздвигнутого на руинах старого отеля «Холи Лэнд», открывая превосходный вид на пиротехнические букеты, запускаемые с самых высоких точек столицы. Большинство публики на крыше не были знакомы друг с другом и, более того, даже с хозяевами, желавшими доказать бескорыстие своей щедрости и то, что они никак не связаны с муниципальной коррупцией, выразившейся в сносе отеля и возведении вместо него этого отвратительного сооружения, такого же ужасного, как и другие небоскребы. Но, по израильской моде, гости с привычной быстротой разбились на группки, объединенные тут же установленным если не прохождением совместной воинской службы или возможным в детские годы проживанием в соседних кварталах, то, на худой конец, наличием общих знакомых.