От марксизма к постмарксизму? - читать онлайн книгу. Автор: Йоран Терборн cтр.№ 31

Страница

Большевизм предлагает перспективу полностью освободиться от этого компромисса, и в этом кроется его завораживающая привлекательность. Но те, кого оно околдовывает, не всегда, может быть, полностью сознают, на что они решились ради того, чтобы избежать этого компромисса… Можно ли достичь добра средствами зла, достичь свободы путем угнетения? ¹⁶⁸.

В этой статье Лукач оставляет вопросы нерешенными, но его западный марксизм склонялся к тому, чтобы дать положительный ответ на два последних.

В 1918 году Лукач не был так привержен западному марксизму в том же смысле, как в книге 1923 года и ее позднейшей рецепции. Напротив, его взгляды изменились на диаметрально противоположные. В 1918 году Лукач писал:

Это марксизм, пропущенный сквозь фильтр неокантианства, очень распространенного в гейдельбергском кружке Макса Вебера, к которому тогда принадлежал Лукач, а также привитый ортодоксальному, отчасти левому, марксизму Максом Адлером и всем направлением австрийского марксизма, развивавшемся в Вене в десятилетие, предшествующее Первой мировой войне, включая Отто Бауэра, Рудольфа Гильфердинга, Карла Реннера и др.

Рождение западного марксизма состоялось благодаря объединению или, если угодно, в трансцендировании различения между наукой и этикой с гегелевской диалектикой классового сознания. Его первый набросок – это первая статья Лукача после его возвращения в Венгрию в качестве коммуниста, «Тактика и этика», хотя статья и была написана до гибели недолго просуществовавшей Советской республики. В ней морально верное действие ставится в зависимость от знания «историко-философской ситуации», от классового сознания. Она заканчивается заметкой, развитой позднее в эссе «История и классовое сознание», о реификации и сознании пролетариата: «Классовая борьба пролетариата не есть голая классовая борьба (если бы дело обстояло таким образом, то она фактически направлялась бы только реально-политическими преимуществами), но есть средство освобождения человечества, средство для того, чтобы поистине начать человеческую историю» ¹⁷⁰.

Непосредственной целью в работе Карла Корша «Марксизм и философия», втором каноническом тексте западного марксизма, был австро-марксизм, представляемый Рудольфом Гильфердингом и его книгой «Финансовый капитал» (1909), который подвергается критике с позиции гегелевской диалектики, отвергавшей австро-марксистское разложение «унитарной теории социальной революции» на научное исследование и политические prises de position ¹⁷¹.

На основе этого краткого наброска, который может и должен был бы быть значительно расширен различными материалами в более специализированном контексте, мы можем сделать несколько выводов. Западный марксизм возник как европейская интеллектуальная рецепция Октябрьской революции. Последняя интерпретировалась как успешное воплощение марксистской мысли, противопоставленной «Капиталу» и фактам, как считал Грамши, и преодолевающей как моральные, так и научные проблемы, на которые указывали Корш и Лукач. Восхваление Октябрьской революции также означало, конечно, восхваление лидерства Ленина, которому Лукач отдал дань уважения в 1919 году ¹⁷² и у которого Корш позаимствовал эпиграф для своей книги «Марксизм и философия». Таким образом, увязывание западного марксизма с «антиленинистским движением века» относится к «ложному сознанию» американских левых ¹⁷³.

Вместе с тем конструкция, диффузия и восприятие западного марксизма западноевропейскими интеллектуалами в конце 1950‐х – начале 1960‐х годов, а чуть позже и североамериканскими интеллектуалами, всегда подразумевали восточную демаркацию. «Восток», которому неявно был противопоставлен западный марксизм, воспринимался по‐разному, но очевидно включал канон Коммунистической партии и соперничающие ортодоксии советского постсталинизма, синосталинизма, маоизма и организованного троцкизма. Главная функция западного марксизма 1960‐х годов заключалась в том, чтобы открыть интеллектуальный горизонт и пространство для рефлексии, где теоретические и концептуальные вопросы могли бы обсуждаться без ограничений со стороны конфликтов политических партий или различных политических интересов.

Хотя перспектива революции к западу от России действительно отступила после 1923 года, я не думаю, что будет продуктивно характеризовать западный марксизм как теорию, потерпевшую поражение. Это не только не было очевидно ложным в момент его основания, но и характеристика Андерсона теперь выглядит как взявшая слишком узкий или специальный ракурс анализа. Скорее, все лица из списка Андерсона стали марксистами, потому что они воспринимали Октябрьскую революцию как решающее, всемирно-историческое событие. Из тринадцати фигур, которые приводит Андерсон, семь были коммунистами – за исключением Корша и Колетти на протяжении всей их жизни. Круг Хоркхаймера, четырех членов которого Андерсон включает в свой список, всегда оставался в стороне от напряженных политических связей, но очевидно симпатизировал СССР до Второй мировой войны и после никогда не внимал сиренам антикоммунистической мобилизации времен холодной войны. И Адорно, и Хоркхаймер скептически относились к авторитарным режимам в Восточной Европе, но никогда открыто не разоблачали их, а Герберт Маркузе написал ядовитую и академически критическую работу «Советский марксизм» (1963), которая заканчивалась указанием на рациональный, а в перспективе и критический, аспект советской социальной философии. Двое оставшихся, Гольдман и Сартр, также находились на орбите Октябрьской революции – Гольдман как страстный ученик молодого Лукача, Сартр, вращающийся в кругах Французской коммунистической партии, пусть и выдерживая дистанцию, но в послевоенный период всегда оставался внутри круга пролетарской революции.

Страница