Эон. Исследования о символике самости - читать онлайн книгу. Автор: Карл Густав Юнг cтр.№ 37

¹⁷⁹ С давних времен не только у евреев, но и на всем Ближнем Востоке рождение выдающегося человека отождествлялось с восходом звезды. Так, Валаам прорицает (Числ., 24:17): «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова…»

¹⁸⁰ Надежда на Мессию всегда связана с появлением звезды. Согласно книге «Зоар», рыба, проглотившая Иону, умерла, но через три дня ожила и изрыгнула его. «Через рыбу мы найдем исцеление для всего мира» ^[302]. Данный текст относится к средневековью, но происходит из надежного источника. Упоминаемая в эпитафии Аверкия «Рыба из источника, весьма великая ^[303], чистая», по мнению Шефтеловица ^[304], есть не что иное, как Левиафан. Левиафан считался не только самой большой, но и чистой рыбой – идея, которую ученый подкрепляет соответствующими цитатами из талмудической литературы. В данной связи необходимо упомянуть «одну и единственную рыбу» ( ), о которой записано в «Happenings in Persia» ^[305].

¹⁸¹ Согласно сирийскому Апокалипсису Варуха (29:1 и далее), эпоха, предшествующая приходу Мессии, состоит из двенадцати частей, и Мессия появится в последней из них. Деление на двенадцать указывает на зодиак, двенадцатым знаком которого являются Рыбы. Тогда Левиафан восстанет из моря. «Два великих морских чудовища, коих сотворил я на пятый день творения и сохранял до того времени, станут тогда пищей для всех, кто остался» ^[306]. Поскольку Бегемот явно не морское животное, но, как сказано в мидраше, «пасется на тысяче гор» ^[307], два «морских чудовища», должно быть, представляют собой удвоение Левиафана. Левиафан действительно разделен по половому признаку, ибо существует самец и самка ^[308]. Похожее удвоение присутствует и у Исаии (27:1): «В тот день поразит Господь мечем Своим тяжелым, и большим и крепким, Левиафана, змея прямо бегущего, и Левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское». В средневековой алхимии такое удвоение положило начало идее о двух змеях, борющихся друг с другом, – крылатом и бескрылом ^[309]. В Книге Иова, где Левиафан упоминается исключительно в единственном числе, лежащая в основе полярность проявляется в противопоставлении ему Бегемота. В своей поэме Меир бен-Исаак описывает битву Левиафана и Бегемота в конце времен, в ходе которой оба чудища смертельно ранят друг друга. Затем Яхве разрезает их на части и подает в качестве пищи для праведных ^[310]. Вероятно, эта идея связана с древнеиудейской Пасхой, которую справляли в месяц Адар – месяц рыбы. Несмотря на явное удвоение Левиафана в более поздних текстах, вполне вероятно, что первоначально существовал только один Левиафан, о чем свидетельствуют древние угаритские тексты из Рас-Шамры (ок. 2000 г. до н. э.). Виролло предлагает следующий их перевод:

¹⁸² Далее он пишет: «Примечательно, что этими же прилагательными – brh и ‘qltn – характеризуется в тексте Исаии, 27:1 особо опасная разновидность змея, которую мы называем Левиафаном, по-еврейски – Liviatan» ^[311]. К этому же периоду относятся изображения битвы Баала со змеем Ltn ^[312]; здесь конфликт разворачивается между богом и чудовищем, а не между двумя чудовищами, как в более поздние времена.

¹⁸³ На примере Левиафана мы видим, что великая «рыба» постепенно расщепляется на две противоположные половины, хотя вначале сама представляла противоположность высшего Бога и, следовательно, его тень, воплощение его злой стороны ^[313].

¹⁸⁴ С расщеплением чудовища на новые противоположности его изначальная оппозиция Богу отступает на задний план; отныне чудовище пребывает в конфликте либо с самим собой, либо с эквивалентным ему чудовищем (например, Левиафан и Бегемот). Это избавляет Бога от внутреннего конфликта, который теперь реализуется вне его, в форме двух враждебных друг другу братьев-чудовищ. В более поздней иудейской традиции Левиафан, который сражался с Яхве у Исаии, демонстрирует явную тенденцию к «очищению» и превращению в «евхаристическую» пищу, о чем наглядно свидетельствует собранный Шефтеловицем материал. В результате, если мы захотим вывести символ Ихтис из этого источника, то Христос-рыба займет место Левиафана, тогда как чудовищные животные приобретут качества простых атрибутов смерти и дьявола.

¹⁸⁵ Подобное расщепление соответствует удвоению тени, которое часто наблюдается в сновидениях и при котором две половины предстают как разные или даже антагонистические фигуры. Это происходит, когда сознательная эго-личность не содержит все те содержания и компоненты, которые могла бы содержать. В таких случаях часть личности остается отщепленной и обычно смешивается с бессознательной тенью; вместе они образуют двойную и нередко антагонистическую личность. Если применить данный опыт из области практической психологии к обсуждаемому мифологическому материалу, мы обнаружим, что чудовищный антагонист Бога порождает двойника именно потому, что образ Бога неполон и не содержит всего, что логически содержать должен. Если Левиафан – рыбоподобное существо, примитивное, холоднокровное, обитающее в океанских глубинах, то Бегемот – теплокровное четвероногое, предположительно напоминающее быка и обитающее в горах (по крайней мере, в поздней традиции). Таким образом, он относится к Левиафану как высшее существо к низшему, подобно тому, как соотносятся крылатый и бескрылый драконы в алхимии. Все крылатые существа «летучи», то есть пары и газы, иными словами пневма. Как у Августина Христос есть рыба, «поднятая из глубин» ^[314], так и в Третьей Книге Ездры (13:2 и далее) «муж» вышел из моря, подобно ветру. О его появлении возвестили орел и лев – териоморфные символы, сильно напугавшие пророка (аналогичным образом Бегемот вселял в Иова главным образом ужас). Рыба, поднятая из глубин, имеет тайную связь с Левиафаном: это – приманка, с помощью которой ловят Левиафана. Рыба, вероятно, представляет собой удвоение великой рыбы и олицетворяет ее пневматический аспект. Очевидно, что подобный аспект присущ и Левиафану, ибо он, как и Ихтис, является евхаристической пищей ^[315]. То, что данное удвоение репрезентирует акт осознания, ясно из книги Иова (26:12), где говорится, что Яхве сразил Рахава «разумом Своим» (tebūnā). Рахав, морское чудище, родственен Тиамат, которую Мардук рассек, наполнив ее Имхуллу, северным ветром ^[316]. Слово tebūnā происходит от bin, «разделять, расщеплять, расчленять», иначе говоря, разграничивать, что составляет сущность осознания ^[317]. В этом смысле Левиафан и Бегемот репрезентируют стадии развития сознания, в рамках которых происходит их ассимиляция и гуманизация. Через фазу теплокровного четвероногого рыба превращается в человеческое существо; поскольку Мессия в христианстве стал второй ипостасью Троицы, отщепившаяся от рыбы человеческая фигура содержит в себе намек на воплощение Бога ^[318]. Таким образом, то, чего ранее не хватало в образе Бога, – это человеческий элемент.